Таханов берет другой стакан, наливает из маленького крана две трети. Там, наверное, фильтр. Подает мне гладкое прохладное стекло. С удовольствием припадаю губами. В последние минуты у меня вообще в горле пересохло.

- Спасибо, - возвращаю ему стакан с половиной воды, - извините, что разбила тот.

Борис хмурится, качает головой.

- Да брось! Во-первых, это я напугал тебя. И потом… Такая ерунда. Это мне нужно перед тобой извиняться.

Последнюю фразу он сказал так искренне и проникновенно, что у меня мурашки рассыпались по коже. Сразу поняла, он не про недавний момент со стаканом.

- За то, что незаметно вошли? - все же уточняю.

- Понимаешь же, что нет. И мы вроде договорились быть на "ты" наедине.

Наедине… Теперь всю мою кожу покалывает иголочками. Мурашек еще больше. Соски уперлись в махру, и не удивлюсь, если заметны.

- Прости.

Кажется, у меня едет крыша. Но говорю я с ним сейчас не как с отцом подруги.

- Это ты меня прости. Я не должен был обижать тебя и расстраивать. Этот ваш… - его желваки двигаются. - Ваш поход в клуб меня удивил. Ты ведь по таким местам никогда не ходила?

Интересно. Меня даже бабушка не контролирует. В другой момент я бы возмутилась. Но сейчас я слишком сбита с толку этим нашим общением "наедине" после десятидневного перерыва. Много передумала за эти дни, и сейчас эмоции нарастают.

- Лиза меня очень просила, - пожимаю плечами, - я говорила, что я не против клубов. Просто не хожу туда. Я туда не вписываюсь, сам же видел.

Таханов хмурится.

- В смысле? Я не был сегодня в клубе.

Вздыхаю.

- Я не про то, что ты за нами следишь. Но когда мы вернулись… Как выглядела я, и как девчонки.

Прикусываю язык. Что я разговорилась и ляпнула лишнее. Не хватало ныть перед Борисом.

Но как еще объяснить свою позицию? В клубы я не хожу не из-за какой-то морали, а потому что ни на них, ни на одежду для них у меня нет денег. Такая правда жизни! Нет, во все тяжкие я бы и при бабках не пустилась. Но отдыхать с подружками могла бы. Почему нет? Мне, в конце концов, лишь немного за двадцать.

- По-моему, ты как всегда охуенно выглядела. Что там было не так? Испуганная была? Не любишь громкую музыку? Детская травма мешает?

Ну вот как с ним говорить? Отлично я там выглядела в офисном прикиде почти, ага. Темном пиджаке и брюках.

Но мне вдруг так приятно от комплимента Таханова. Он, видимо, совсем не разбирается в одежде, но его слова меня трогают. Хотя одновременно смешат.

Хихикаю и всхлипываю. Сама не знала, что так можно.

- Я опять не так сказал? Черт! Ну, извини…

Он шагает ко мне, пытается поймать взгляд.

Я снова усмехаюсь.

- Думала, ты не любишь извиняться без причины.

Поднимаю на него влажные глаза, моргаю. Вижу, он улыбается. Вспомнил.

- Тогда и правда не было причины, - качает головой, - и ты не так реагировала. Сегодня ты расстраиваешься.

Говоря, он подошел близко-близко. Протягивает руку и стирает с моей щеки слезу.

- Мне было стыдно, что мы наврали, - решаю объяснить, - а сейчас… Мне наоборот приятны твои слова. Спасибо за поддержку.

Морщина между его бровей становится глубже.

- Вообще я сказал правду, а не утешить хотел. Выкинь из головы, что ты куда-то можешь не вписаться. Да они тебе приплатить должны за визит. Ты охуенная, Злата. И точка.

Не успею подумать, как он добр, или поблагодарить, потому что этот добрый человек занимает мой рот. Сминает мои губы сильным поцелуем и сразу толкается языком вглубь. Не суетится, но и не теряет время. Как будто хочет успеть.

Его губы довольно нежные, а вот щетина покалывает мою кожу. Но это ощущение быстро теряется за другими. Главное - я чувствую, как горячо. На губах, на языке. Каждой клеточкой рта. И… внизу живота тоже. Там все набухает от возбуждения. Как будто узелки завязываются и ноют от сладкой боли.