- Ты старше меня, тебе и помирать первой! – кричала её подруга, толкая Серафиму локтем в бок.

Сзади снова раздался протяжный вой, и бабкам показалось, что он с каждым разом становится всё ближе и ближе.

- Нам бы, Симка сейчас скипидарчик не помешал! – вопила Люба, обгоняя подругу.

- Посторонись, а то зашибу! – не отставала от неё Сима.

- Скорости, скорости переключай, а то врежешься!

Бабульки так вопили, что не заметили, как выскочили из леса, оказываясь вблизи проторённой дороги, по которой на вороном коне ехал, закутанный в длинный чёрный плащ, путник. Создавалось впечатление, что наездник, погружённый в свои мрачные думы, совершенно не замечает выскочивших на дорогу ополоумевших от страха женщин. Поэтому подруги, пытаясь привлечь к себе внимание, усиленно замахали руками и закричали наперебой: «Мужик, спаси-и-и!»

Конь, испугавшись резких звуков, встал на дыбы и пронзительно заржал, молотя копытами по воздуху. Путник, не удержавшись, с грохотом вывалился из седла прямо на дорогу.

Конь, оставляя за собой клубы пыли, резво умчался вдаль, а бабки, разинув рты от изумления, склонились над поверженным мужчиной.

- Ох, Люб, знаешь, мужики всегда передо мной в штабеля укладывались! Но чтоб вот так к ногам падали – никогда, - томно вздыхая, произнесла Сима, разглядывая незнакомца.

- Смотрите-ка, штабелеукладчица нашлась! Это когда было-то? В девятьсот лохматом веке, когда мамонты по земле шастали?

- В каком лохматом? В каком лохматом? Буквально позавчера Петрович у моих ног ползал. – возмутилась Сима.

- Тю-ю-ю, да этот алкаш у чьих только ног не ползал. – хохотнула Люба.

- Ну тебя. – махнула рукой Сима, продолжая разглядывать незнакомца.

Его темные длинные волосы разметались по пыльной земле. Веки плотно сомкнуты, а кожа, освящённая яркими солнечными лучами, казалась слишком бледной.

- Ой, миленькай, да шо ж ты такой бледный? – хватаясь за сердце, вскрикнула Симка.

- Эк его от нашей красоты пробрало! – поддакнула её подруга.

- Любк, да ты глянь, он же – в тюрьме сидевший. Погляди, какие наколки - во всю грудь. А тощи-и-ий! – сокрушалась старшая, разглядывая обтянутые кожей рёбра.

- Бедненький! Совсем голодом заморили, душегубы! – потрясая кулаком в воздухе раздухарилась младшая.

В распахнутые полы плаща было видно не только тщедушное тельце, но и его нехитрый скарб в виде небольшой сумки через плечо. Любка, смело сунула руку во-внутрь сумки и, радостно взвизгнув, достала оттуда два спелых румяных яблока.

- Прости, милок, но кушать очень хочется!

От воплей и визга женщин, мужчина пришёл в сознание.

- Вы кто? – просипел он, вытаращив глаза на эти всклокоченные недоразумения.

Вздрогнув от неожиданности, Люба выронила с таким трудом надкусанное беззубым ртом, яблоко.

- Тьфу ты, напугал окаянный! – сплюнула она, пытаясь подхватить руками обронённый плод.

Мужчина, обтирая лицо от кусочков яблока, зло уставился на бабку.

- Ведьмы?

- Где? – всполошились бабульки, нервно оглядываясь по сторонам.

- Прямо передо мной. – зарычал мужчина, поднимаясь с земли и отряхивая плащ от дорожной пыли.

- Люб, я чёт не поняла, этот суповой набор нас ведьмами назвал?! – разъярённо зашипела Сима, дожёвывая кожуру от яблока.

- Мужик, ты чё бессмертный? – сжимая кулаки, двинулась на него Люба. – Так мы это сейчас исправим.

- Но, но, но, попрошу без рукоприкладства. Я как никак – сам Кощей Бессмертный. – гордо выпятив подбородок, произнёс он.

- Не, то, что Кощей, это итак видно, а вот то, что бессмертный, это вряд ли. – хмыкнула Сима, сплёвывая так и не прожёванную кожуру. – Ты, дружок, лучше разъясни, как нам домой попасть? А то мы не местные, чуток заплутали в лесу. Ужо два дня, как людей не видали.