– Буквально за брюки цеплялся. Но, конечно, я все-таки богат. Может, это помогло.

– У Блэра денег почти нет.

– Мне говорили, что сведущие люди считают его лидером молодых романистов.

– Он и есть лидер. Но пишет такие книги, каких и не читает, можно сказать, никто. Понимаете, он выше обычных людей. В общем, за свои романы он почти ничего не получает.

– На что же он живет?

– У него работа на радио.

Пэки заинтересовался. Он любил иногда вечерами послушать радио.

– Это не он говорит, приветливо так: «Доброй ночи всем! Доброй ночи!»?

– Нет. Он…

– A-а, понял. Он ведет беседы о биржевых ценах.

– Нет. Блэр шумит.

– Как это, шумит?

– Ну, играют, например, скетчи, где нужны разные шумы, а Блэр их и воспроизводит.

– Ага, ясно! Кто-то крикнет: «Ура, вот идет королевский телохранитель!» – а Блэр и прошумит «топ, топ, топ». Да?

– Да. И всякое другое. Он очень искусно подражает всему. Очень похоже.

Пэки покивал.

– Так-так, теперь мне понятно, отчего вы рветесь за него замуж. Дома никогда не будет скучно, если муж в любой момент сумеет погудеть, как клаксон, или там издаст призывный писк хлопкового долгоносика. Вы считаете, что ваш папа разделит такую точку зрения?

– Папа ужасно меркантильный. Слишком много думает о деньгах.

– А Эгглстон как раз сейчас выкладывает ему, что лично у него – ни гроша. Скажите, сколько диких кошек ваш папа перегрызает за минуту?

Вопрос ей как будто не понравился.

– Ну что вы такое говорите!

– Прошу прощения.

– Может быть, они прекрасно поладят.

– Да, все бывает.

– Если папа сразу не согласится, может, Блэр все-таки понравится ему и он даст ему хорошую работу…

– Подражать хлопковым долгоносикам?

Когда Джейн, развернувшись в кресле, пронзила Пэки взглядом, в глазах ее полыхнул огонек прежнего пламени.

– А у вас, я вижу, ухо как лопух!

– Старое футбольное увечье.

– Желаете, и второе под пару ему станет?

– Нет, что вы, что вы! Спасибо!

– Тогда не смейте так шутить. Блэр – изумительный человек, а шумы он изображает оттого, что книги его слишком умные и публика их не покупает. Критики называют его романистом грядущего!

– Да, вон он и грядет.

Внезапно возникший в вестибюле Эгглстон стоял, оглядываясь туда-сюда, в поисках своей исчезнувшей леди. Даже на расстоянии было видно, что он ошарашен.

– Ну хотя бы цел, на составные части не разобран, – прокомментировал Пэки. – А где следы зубов – незаметно. Может, ваш папа растерял боевой задор?

– Он какой-то как в дурмане. Интересно, что там приключилось?

Джейн громко окликнула Блэра, и романист грядущего, наконец узревший ее, двинулся к ним, заплетая ногами, не то как человек, испытавший жестокое душевное потрясение, не то как получивший удар под дых.

– Ну? – накинулась на него Джейн. – Ну как?

– Послушай… – Блэр заморгал.

– Что случилось?

– В общем, вошел я…

– А дальше? Дальше?

– Увидел твоего отца…

– Вряд ли его можно проглядеть, – вставил Пэки, – номер обычных размеров. Я тоже, как вошел, сразу увидел вашего папу, отчетливо так. Ну как там у него дела с простыней? Продвигаются?

– Да замолчите вы! – прикрикнула Джейн не хуже папы-сенатора, что могло бы заинтересовать ученого, исследующего вопросы наследственности. – Блэр! Прекрати наконец мямлить и заикаться и скажи толком, что случилось.

Огромным усилием воли Блэр взял себя в руки.

– Вхожу я, а он стоит посреди комнаты, и не успел я слова вымолвить, как он рявкнул: «Честный? Не пьяница?»

– Честный? Не пьяница? – пискнула Джейн.

– А что? – удивился Пэки. – Вполне естественный вопрос отца потенциальному зятю. Обычная формальность.

– А ты что ответил?