На этом заседании советское руководство решило перейти с языка огня на язык переговоров, т. е. к «политике соглашательского мира с Польшей».

И все же от резкого разговора по поводу поражения под Варшавой уйти не удалось. На 9-й конференции РКП (6), проходившей с 22 по 25 сентября 1920 года, выступил Ленин. Свой политический доклад он построил в направлении общего обсуждения международной обстановки с естественным включением туда результатов неудавшегося похода Красной армии на Варшаву. Он признал, что «…мы потерпели… гигантское, неслыханное поражение в результате стратегических просчетов и ошибок».

Но Ленин, как и Троцкий, не стал вдаваться в подробности операций, а поддержал предложение Председателя Реввоенсовета – не создавать комиссию по расследованию провала наступательной операции. По сути, он взял под защиту командование Западного фронта.

В частности, он заявил, что, дескать, пусть причины поражения определит история, и согласился идти на перемирие с Польшей в силу того, что еще полностью не решен вопрос с Врангелем. Для победы же над временным «хозяином» Крыма нужны были войска. Он также и поэтому предложил принять ноту Керзона.

Однако Сталин в конце первого дня работы конференции направил в ее президиум записку. В ней он указал, что в своих статьях в «Правде» он был достаточно осторожен в оценках перспектив Варшавского похода. Расчет Реввоенсовета Юго-Западного фронта на взятие города Львова не оправдался, потому что 1-я Конная армия была ошибочно переориентирована и отправлена на север, где концентрация польских войск была низка.

Отметая упреки в своей пристрастности к командованию Западного фронта, Сталин отметил, что дело не в том, что мы не взяли Варшаву 16 августа 1920 года. Дело «о том, что Западный фронт стоял, оказывается, перед катастрофой ввиду усталости солдат, ввиду не подтянутости тылов, а командование этого не знало, не замечало, а если знало, то почему молчало?

Если бы командование предупредило ЦК о действительном состоянии фронта, ЦК, несомненно, отказался бы временно от наступательной войны, как он делает это теперь…

Произошедшая небывалая катастрофа, взявшая у нас 100 тыс. пленных и 200 орудий, это уже большая оплошность командования, которую нельзя оставить без внимания. Вот почему я требовал в ЦК назначения комиссии, которая, выяснив причины катастрофы, застраховала бы нас от нового разгрома. Тов. Ленин, видимо, щадит командование, но я думаю, что нужно щадить дело, а не командование».

Это были объективные, справедливые слова Сталина, понимавшего, что справедливость есть постоянная и неизменная воля каждому воздавать по заслугам. Этого не хотели делать ни Ленин, ни тем более Троцкий, защищавший своего опростоволосившегося ставленника, цена ошибки которого оказалась очень высока, так как оценивалась самой дорогой валютой – кровью и многими жизнями красноармейцев.

Получив слово утром 23 сентября, Сталин в общих чертах довел до делегатов конференции свои соображения. Он торопился, но и его торопили, потому что прения по данному поводу завершались. В своей резолюции по политическому отчету ЦК РКП (6) конференция высказалась за переговоры с Польшей.

Одновременно поту сторону фронта, в Варшаве, на правительственном уровне решался вопрос о составе делегации и выработке стратегии и тактики на предстоящих переговорах с Москвой в Риге. Польская сторона, особенно политики-ястребы, а также военные, предлагала своим дипломатам настаивать на проведении границы по Днепру и, заключив предварительный договор, вести торг по поводу спорных территорий, денежных компенсаций и имущества.