Эмма не переставала ворчать по поводу нового платья, которое пришлось шить к свадьбе, пусть и оплаченного отцом; она бы заплатила из своих денег, добавляла сестра, если бы Мэтью удосужился ее спросить, отвел в магазин, позволил побеседовать с продавщицами и позволил подобрать шляпку в тон. От парикмахерской она и вовсе бегала. Анна, ее будущая невестка, предложила помочь и сделать химическую завивку. Услышав об этом, Эмма бранилась так долго и злобно, что сама поразилась своим талантам.

– Итак, Ральф, – продолжала Эмма. – У Фрейда для нас есть приятные новости. «Благочестивый верующий – это про вас с Анной – в высокой степени защищен от опасности известных невротических заболеваний: усвоение универсального невроза снимает с него задачу выработки своего персонального невроза»[10]. Другими словами, для каждого из нас достаточно единственного проявления безумия.

– По-твоему, это безумие? – уточнил Ральф. – Просто безумие, ничего больше?

– По-моему, это вообще никак не связано с реальностью, братец. По-моему, вера есть нечто, чего люди добиваются, чтобы наполнить жизнь смыслом.

Впоследствии, вспоминая этот разговор, Ральф думал, что Эмма была добра к нему.

– Разве в жизни нет смысла?

Эмма воздержалась от ответа.

Тем вечером отец отвел его в сторону.

– Хочу потолковать с тобой о приготовлениях.

– Все в порядке. Беспокоиться не о чем. Мы обо всем позаботились.

– Я не о свадьбе. Она меня ничуть не волнует. С какой стати мне забивать голову женскими делами? – Отец выдвинул ящик письменного стола, извлек стопку бумаг и принялся перелистывать. В их семье больше не было принято в ходе беседы смотреть собеседнику в глаза. – Я имею в виду приготовления к будущему. Советов мне надавали предостаточно, и я намерен продать свой бизнес. Уже поступило хорошее предложение от издателя учебников. – Не найдя в бумагах ничего, заслуживавшего внимания, он перевернул стопку и стал изучать чистую тыльную сторону. – Сам понимаешь, образование, учебники – это важно.

– Конечно, важно, – согласился Ральф. Он растерялся, но сознавал, что отец ждет от него более развернутого ответа. – Что ж, если твой бухгалтер…

Мэтью перебил:

– Да, да, да. Часть вырученных средств я собираюсь инвестировать, а проценты пойдут фонду Вальстана. – Ральф не мог не отметить, что отец выпустил слово «святого» из названия фонда. – Другую сумму, поменьше, я помещу в семейный фонд, для вас с Анной и для ваших детей. Когда вернетесь из странствий, ты будешь заседать в управлении фонда Вальстана; через пять лет фонду понадобится наемный администратор на полную занятость. Если докажешь свою пригодность, сможешь занять эту должность.

– Наверняка найдутся и другие претенденты, – ответил Ральф. Ему не оставалось ничего иного, кроме как выдвигать малозначимые возражения. Он совершенно не представлял, что будет через пять лет. Не мог вообразить, каким человеком станет, какие у него будут дети, о которых столько рассуждал отец. Я ведь могу умереть в Африке, подумалось ему, от тропической болезни или погибнуть от несчастного случая…

– Думаю, да, – признал отец, – но прямо сейчас мне сложно судить, что это могут быть за люди. Твоему дядюшке Джеймсу к тому времени точно захочется на покой, а дети моих партнеров по бизнесу торят собственные пути.

– Мы не слишком опережаем события? – спросил Ральф.

– Ба! – воскликнул Мэтью. – Я-то считал, что ты привык мыслить тысячелетиями. Вообще-то, планировать на пять-десять лет вперед – дело обычное. Все бизнесмены так поступают. Иначе вкладывать деньги попросту невозможно. Хотя откуда тебе об этом знать…