– А-а-а, – махнул рукой сосед, – мариупольскую школу освоили наши под больничку. Эта комнатушка была по ходу дела кладовкой или чуланом в конце коридора – мечта клаустрофобов.
– Понятно… – скривился от нарастающей боли в груди, командир, видимо, чем ясней становилась голова, тем чувствительней тело, – эх, сто грамм бы сейчас не помешало…
– Скажешь тоже… ты упадёшь замертво от такого добра, месяц нежравши, на голодный желудок… Ну всё, они меня достали, что за игнор, мать их, уф-ф-ф, – оттолкнулся от подушек Олег и сжав зубы, неспеша повернулся, осторожно опуская ноги на пол, – пойду я, своему зёме хвост то оторву и скажу так было…
– Может не стоит? Ещё подождём немного…
– Стоит, стоит… вот только встану… – кряхтя от боли, Олег напрягся и неловко встал. От него повеяло неприятным запахом пробивающий даже через бинты. Невольно Сергей скривился, вспоминая, как матушка в стародавние времена прикладывала повязки с этой всёвылечивающей мазью Вишневского на саднящие раны. – Я чувствую себя ходячей мумией, вставшей со своего саркофага. Сейчас я там их попугаю, придам этим ленивым жопам ускорение.
Глава 4 "Время покушать"
– Эй, мать вашу, черти, ау! – Олег прикрыл за собой дверь в палату, и медленно пошаркал по бетонному полу в пустом коридоре. От каждого движения, он чувствовал, как трескаются под бинтами корочки наростов на гноящихся ранах. Хотелось почесать и снять с себя эти пропитанные мазью и сукровицей марлевые повязки. Продвигаться приходилось неспеша, боль по всему телу была ощутима. Странно, но никто не бегал по лазарету. Посреди коридора валялись разбитые склянки, использованные шприцы, бинты и лекарства. – Что за беспорядок?
Дойдя до следующей двери с надписью «История», Олег решился её открыть и глянуть.
– Доброго дня, соседи! Можно к вам на урок? – Крутов с шуткой на устах вошёл в комнату и замолчал. С десяток кроватей пустовали не убранными, как будто все пациенты разом покинули свои места, оставив личные вещи на месте. На одной тумбочке даже стояла чашка с наполовину выпитым чаем и с торчащей этикеткой на веревочке. По спине пробежал холодок страха, попахивало массовой эвакуацией, а учитывая обстановку, причина напрашивалась одна. – Что-то я по ходу дела прозевал… – на этот раз тихо прошептал Олег, делая шаг назад, в коридор.
Теперь Олегу не очень хотелось наводить шухер на «жопы» нерасторопных санитаров и вообще, в нынешнем физическом состояниии, в пору было запаниковать.
– Эх, говорила мне мама, сиди дома, дурень, – сам с собой заговорил мужчина, и поплелся дальше. Люминесцентные лампы на потолке со скрежетом тревожно помигивали. Машинально, Олег прихватил в руки облокоченный к кушетке одинокий костыль, зная, что против заражённых им он ничего не сделает, разве что пощекочет. В следующих классах, то бишь палатах, обстояли дела не лучше, чем в «Истории», пациенты отсутствовали. А в кабинете «География», почти в последней палате, рядом с лестничным проёмом, он наткнулся ногой, прямо у двери, на оторванную чью-то голову и лужу крови, почти сгустившуюся. – ой, мать вашу… – судорожным движением, Крутов пальцами расширил свои повязки у рта и наклонившись, распрощался с содержимым желудка. – Бу-у-у, да что же это такое… уф-ф-ф…
Вздохнув судорожно воздух, он снова посмотрел перед собой. Перед глазами всё закружилось, а в висках застучало. В этой комнате шёл бой не на жизнь, а на смерть. На стенах, полу и потолке обильные кровавые брызги, кровати перевёрнуты, словно хотели создать наспех баррикады, но не успели. Окна разбиты и выставлены вместе с деревянными рамами. Медленно, стараясь не влипнуть в слизкие лужи, Олег подошёл к подоконнику, на котором ещё стоял каким-то чудом нетронутый глобус и осторожно выглянул на улицу.