– Моя, командира, белка глаз бить, чтобы шкурка не испортить. Глаз видна хорошо, блестит от солнца, однако. Не могу по-другому. Привычка, однако.

К ним подошел Левченко с двумя бойцами своего расчета.

– Молодец, командир! Три танка подбил! За это орден полагается. Видел я, как вас немец шинковал. Сколько наших погибло? Как сам себя чувствуешь?

– Четверо погибших. И Сизов, и Сивидов. У пехоты из охранения половина полегла. Оглушило меня малость, контузия небольшая. В груди что-то колет. Вы тоже танк подбили, да еще какой!

Левченко внимательно посмотрел на грудь Григорова, потом ему в лицо и серьезно сказал:

– А ты не хотел крестик надевать. Бог тебя сберег, для мамки. Посмотри сюда, лейтенант.

С этими словами Левченко взял в руки висевший на груди Андрея бинокль и поднес к его глазам. Одна из трубок бинокля была пробита небольшим осколком от снаряда. Осколок застрял в трубке, меньшая часть его выходила с другой стороны. Она-то и колола Андрея в грудь, разорвав гимнастерку. На груди у Григорова было небольшое кровавое пятно.

– Еще бы пару сантиметров, и нет лейтенанта, – сказал один из бойцов второго расчета, Емельянов. – Бинокль можно выбросить.

– Ничего. Мы нашему лейтенанту германский подарим, с какого ихний офицерик нас разглядывал. Дозвольте, товарищ старший сержант?

– Давай, Тишко. Пошуруй там, в этой железяке, может, что полезное для нас найдешь. А ты, Емельянов, иди к первому орудию, помоги нашим собраться. Старшим над орудием пока побудешь. Мало их там осталось.

Емельянов, кивнув, пошел в сторону позиции первого орудия. Тишко, пятый номер второго орудия, невысокий коренастый шустрый парень, неофициальный ординарец Левченко, следующий за ним везде, подхватив в правую руку карабин, оббежал «Ханомаг» и залез в него через десантные двери.

– Товарищи командиры, – обратился к Попову с Григоровым Левченко, поправив на плече СВТ, – надо бы трофеи собрать, оружие и боеприпасы. Про харчи подумать, может, у немчуры есть что поджевать, они запасливые. А то своих-то маловато осталось. Может, кто из немцев раненый. С ними тоже вопрос решить надобно. Наших погибших с честью похоронить. Что делать будем?

Попов с Григоровым посмотрели друг на друга. Одно дело бой вести, но совсем другое – думать, что дальше будет, к чему готовиться. Одно слово – молодежь. Им бы подвиги совершать, а за жизнь простую как-то недосуг подумать. Старый воин – мудрый воин. Левченко был прав, как всегда. Первым пришел в себя Попов. Развернувшись к своим бойцам, он приказал:

– Котов, Овчаренко, возьмите бойцов, обойдите место боя. Собирать оружие, боеприпасы, продовольствие и снаряжение. Место сбора возле этого бронетранспортера. Если где немец раненый лежит, добить. Пленные нам не нужны. Наших раненых тоже сюда сносите. Мамонов, дуй за подводами и сюда подгоняй. Разведчикам скажешь, чтобы поехали назад по шоссе проверить, нет ли других немцев. Задача понятна? Вперед.

– Наших погибших можно похоронить на позиции первого орудия. Там уже могилу ребята копают. Да и место хорошее. На холме, в стороне от шоссе. Сносите наших туда, – добавил Григоров.

Попов в подтверждение этих слов кивнул своим подчиненным. Красноармейцы, разбившись на группы, начали обходить убитых немцев, снимая с них оружие, подсумки с боеприпасами, проверяя ранцы, а кто-то и карманы, заодно снимая с рук часы и кольца. Бой боем, но военную добычу никто не отменял, хотя официально мародерство было запрещено.

– У тебя какие потери, Григорий Васильевич?

– Да вот, когда немец по мне палить из пушки начал, мы орудие с первой позиции успели убрать за холм, так этот гад умудрился попасть в лесок, где передок с лошадьми стоял. Блудова и одну лошадь насмерть. Так что орудие осталось без одного номера и частично без конной тяги. Остальные все целы. Надо что-то думать, командир.