Отметил в голове факт, что вино и запас сухарей стояли открыто. То есть за запасы еды и питья опасаться не стоит. А вот любые другие предметы стоит поберечь от чужого ока.

Еще факт – за мной никто не наблюдает в текущий момент. Эта мысль грызла меня уже давно – что-то где-то в стене и под потолком установлены камеры. И кто-то прямо сейчас смотрит, как я тут пресмыкаюсь, пытаясь выжить. Но нет. Никто не наблюдает. Почему я в этом уверен?

Тайник.

Будь тут видеокамеры и некий Наблюдатель, смотрящий за экранами, – местонахождение тайника было бы известно ему.

Я все же убрал вещи в прежний тайник. И продолжал придерживаться прежнего мнения – глупо пренебрегать мудростью предыдущих сидельцев. Если кто-то и приходит сюда с досмотром, этот «кто-то» осматривает камеру самолично. Без помощи видеокамер. Где-то открывается некая дверь. Входит ОН.

Как это происходит?

Проскальзывает бесшумная тень?

Или он входит тяжелой, уверенной поступью?

Их несколько?

Они молчат?

Отдают узнику приказы?

Когда это происходит?

А вот тут предположение у меня есть – не при нашей жизни это происходит.

Даже если у узника есть наркота или оружие, или другие опасные или лишние предметы. Что с того? Он сидит в одиночной камере. Единственный кому он может причинить вред – он сам. Но куда хуже, если предметы от одного узника, по наследству передаются следующему. Это все увеличивающаяся волна накопительства. Предметов все больше. И это уже, теоретически, может создать угрозу… угрозу чему? Опять тупик…

Если я прав, то ОН приходил сразу после смерти моего предшественника. Прошелся по камере. Возможно, что-то забрал. Не притронулся к сухарям и бутылкам. Не коснулся трупа. И ушел. Затем появился я. И скорей всего, в следующий раз ОН придет сюда только после моей кончины…

Но это теория… не больше. Только теория.

Я наведался к рычагу. Свет тут же мигнул и погас. Дернул за рычаг. Вернулся к столу. До следующего «бонуса» мне надо продержаться несколько часов. Займусь делом.

Вооружившись тряпками, я взялся очищать лежак и стену рядом с ним от грязи. Чистил с тщательностью. Черные наслоения отходили пластами. Обмотав пальцы тряпкой, я проходил по швам между кирпичами, надраивал каменный стол. Грязь летела к полу дождем. Сходив за водой, напился сам, обильно полил стол и стену. Прошелся тряпками еще раз. Вскоре зона моего обитания вернула себе девственную чистоту. Я приступил к мытью пола вокруг стола. Отскреб полукруг, бросил тряпку для вытирания ног. Готово. Сходил дернуть за рычаг.

Дернувшись, остановился, замер. Прислушался. Нет. Показалось. Вернее, почудилось – будто слышу чей-то далекий шепот. Одиночество творит с человеком странные вещи. Говорят, нет способа лучше понять самого себя, чем оказаться в долгой изоляции наедине только с собой.

Сняв рубашку, продел нитку в иголку, заштопал дыру. Прошелся по всем швам. Нашел те, что грозились расползтись. Добавил там пару стежков. Старался делать все аккуратно. Вытянув из рукавов пару ниток, отложил их в сторону. Проверил джинсы. Штанины снизу давно уже начали лохматиться. Там мне на это было плевать. Сейчас это даже модно. Здесь же подобное неприемлемо. Я подшил штанины, проверил ткань на крепость. Джинса это джинса. Если носить бережно джинсы служат годами.

Одна задача выполнена. Иголку и надерганные нитки убрал в тайник. Хотел взять игральные карты, но решил убить время более практично.

Для начала сделал из небольшой пластиковой бутылки стакан. Плеснул туда на палец вина. Щедро разбавил водой. Темно-красное превратилось в светло-розовое. Пригубил. Вкусно. Правда, вкусно. Выудил из банки сухарь. Встал напротив стола и принялся разглядывать очищенную от грязи стену.