Я дернул за рычаг. Глянув вниз, улыбнулся. Разлившаяся по полу вода исчезла. Кое-где остались крохотные лужицы и мелкие ручейки, текущие по направлению к стоку. Пол покрыт черной грязью, скользкая склизкая пленка. Вскоре станет легче, пока же придется постараться не поскользнуться. Проверив обувь, я счел ее более-менее просохшей. Обувшись, спустился с возвышения и неспешным шагом направился к люку – теперь он был освещен куда лучше. Это же касалось и трупа – при усилившемся освещении он предстал во всем своем ужасе. Если я ничего не сделаю с подмерзшим мертвым телом, очень скоро оно начнет жутко смердеть. Нет хуже соседа по тюремной камере, чем покойник – и не поговорить, и воняет жутко.

Испустив глубокий выдох, я опустился на корточки рядом с трупом и заставил себя внимательно его осмотреть.

Мужчина. Бородатый. В возрасте – если судить по обильной седине в спутанных бороде и волосах. Среднего роста. Худощавый. Нет большей части зубов. На нем пропитавшийся грязью шерстяной свитер и джинсы. Толстые шерстяные носки. На одежде следы починки. На ногах самодельная обувь из пластиковых бутылок. Никаких видимых следов насильственной смерти. Но лицо застыло в муке и страхе – эти последние эмоции не стерли ни смерть, ни разложение. Я попытался определить национальность покойника, но не преуспел. Вроде европеец.

Карманы джинсов…

Ох…

Мне придется это сделать и тщательно проверить их. Вздохнув еще раз, я потянулся к заднему карману – там что-то определенно было. Довольно крупный предмет.

Им оказалась жестяная коробочка известнейших леденцов Fisherman’s Friend. Оригинальные экстра-сильные. «Друг рыбака». Покойник был рыбаком? Сомнительный вывод – все любят мятные леденцы. Пока не стану гадать о его личности.

Жестянка закрыта тщательнейшим образом. Прямо тщательнейшим. То есть не просто закрыта. Стык крышки с коробочкой покрыт тонким слоем сначала расплавленного, а затем застывшего вещества. Непохоже на воск. Может смола? Цвет коричнево-желтый. Все же пчелиный воск? Какая-то смесь? Где было взято вещество? И как он сумел его расплавить? Я пока не обнаружил в этом чертовом месте ни одной спички.

Убрал жестянку в карман. Продолжил осмотр. Больше не нашел ничего. Но понял, что одежда покойника не просто подвергалась починке, а скорее чинена-перечинена. На ней живого места нет. Заплаты наляпаны одна поверх другой. Все сделано аккуратно. Неспешно. Тщательно. Он заботился о своей одежде.

Я посмотрел на его руки. Да. Он заботился и о теле. Ногти аккуратно подстрижены. А борода – это еще не признак неряшливости. Как и длинные волосы на голове.

Поднявшись, я поспешил обратно. Дернул за рычаг. Шлепая по становящемуся все суше полу, вернулся к покойнику и люку. Дышать стало чуть тяжелее – теплота плюс обилие влажности вскоре устроят мне тут настоящие тропики. Надо убрать просыхающий телефон в пакет. И защитить от влаги остальные могущие пострадать вещи. Вернулся. Прикрыл пакетом пожитки.

Опять двинулся к люку. Я просто избегаю этой квадратной двери. Вот почему подсознательно выискиваю повод оттянуть миг, когда придется открыть железную дверь и увидеть, что скрыто за ней.

А раз так – пора принять волевое решение.

Забранное решеткой сливное отверстие с хлюпаньем втягивало воду. Нагнувшись, отбросил скопившиеся куски льда. Поднял с пола обрывок тонкой темной цепочки – вроде браслет. Возможно, из серебра. Цепочка порвана. Просматривается узор. Убрал в карман. И повернулся к люку. Взялся за скобу. И мягко потянул.

Люк поддался легко. И почти бесшумно, с едва различимым тяжелым рокотом, откатился в сторону.