– Да вот, захворал, знобит немного, – фальшиво протянул Петр, вставая с кресла. – Стар стал, ослаб в коленках…

– Так пройдись немного, разомни ноженьки. Полегчает, батюшка! Сидя-то любая хворь прилипнет!

Петр усмехнулся краешками губ, с кряхтением сделав движение головою, будто собирался отвесить поклон, вот только старческая немощь его совсем уж одолела. И заговорил хрипло, нарочито демонстрируя одышку, которая в его 73-летнем возрасте более чем вероятна.

– Не ценят нас, стариков! Даже мебеля сдвинули, чтоб тяготы лишние добавить, нехристи нерадивые!

Шаркая ступнями по полу, Петр тяжело подошел к стулу и лихим кенгурячьим прыжком перемахнул через спинку, мысленно восхитившись своей ловкостью – вчера из трех попыток ему удалась только одна.

Затем он склонился, крепко схватил ладонью ножку стула и одним рывком поднял вертикально прямо к потолку. Старый «общаговский» трюк удался, хотя мышцы напряглись тетивой лука.

– Хитер ты, батюшка-государь, милостивец наш! – за спиной раздался ехидный голос Суворова. – Ты с Михайло Ларионычем, как два старых лиса, хитрющие – никто вас не обманет. А сами вы такие петли делаете, куда там зайцу, что сразу-то и не разберешь. Уж сколько лет тебя знаю, а все норовишь меня обмануть…

Кронборг

Палуба 72-пушечного линейного корабля «Бодиацея» ощутимо подрагивала, когда форштевень входил в белый бурун набегавших волн. Половина парусов была убрана – идти на полном ходу по мелководным и коварным датским проливам удел совершенных безумцев.

– Нам велят остановиться, сэр!

Верный флаг-офицер Трубридж, вот уже семь лет состоящий при вице-адмирале Нельсоне, протянул руку. По правому борту возвышались укрепления датской крепости, запиравшей проход в Копенгаген.

Слева, на противоположной стороне пролива, грозно топорщились каменные укрепления уже одноименной шведской твердыни. Эти два старинных замка располагали достаточно мощной артиллерией.

Открой из них стрельбу одновременно (здесь опасения осторожного флаг-офицера оказались отнюдь не беспочвенны), то вытянутая кильватерной ниткой английская эскадра в течение получаса была бы разбита и растерзана перекрестным огнем.

– Сэр, датчане подняли сигнал, требуют убрать паруса.

– Не вижу! – громко произнес Нельсон, прикрыв ладонью здоровый глаз, а к вытекшему приставил подзорную трубу.

– Запомните, Трубидж: не на все угрозы следует обращать наше внимание. Многие не стоят и тарелки вчерашней каши. Поднять сигнал! Три румба влево, мы пройдем под шведским берегом.

– Но ведь там тоже могут открыть огонь, сэр!

– Вряд ли, – равнодушно пожал плечами Нельсон, – вчера шведскому коменданту наш старик Паркер сделал предложение, от которого было невозможно отказаться…

Вице-адмирал состроил такую брезгливую гримасу, что Трубридж сразу понял, что здесь не обошлось без действенного участия полновесных английских соверенов.

– Сэр, датчане грозят открыть огонь.

– Не обращайте внимания, Трубридж! – Нельсон усмехнулся. – Мы уже вышли из зоны обстрела их орудий…

Последние слова адмирала заглушил мощный гром – укрепления датского Кронборга были окутаны белым пороховым дымом одновременного залпа нескольких десятков пушек. Несмотря на полторы мили разделявшего их расстояния, все англичане хорошо видели круглые черные мячики ядер, что летели в сторону их кораблей.

– Они бесцельно изводят порох, – усмехнулся Нельсон тонкими губами, глядя, как веселятся английские моряки при виде водяных султанов, что вставали в паре сотен ярдов от борта флагмана. Самое приятное для моряка – это ощущение собственной неуязвимости.