– А кто бросит дальше, – сказал Мрак, – или попадет лучше… тот освобождается от учений. Остальных Щербатый будет гонять до седьмого пота. Договорились?

Аспард и Щербатый повесили уже и головы. Солдаты заорали преданно:

– Истинно говоришь, Ваше Величество! Все так и будет, как велишь!..

Мрак повернулся к Щербатому:

– Слышал?

Тот ответил угрюмо, голос был упавшим на дно самой глубокой и сырой могилы:

– Да, Ваше Величество… как скажете.

– Вот и хорошо, – сказал Мрак. – Я вот, бывало, смотрю на звезды, а они говорят, что тцар с народом должон договариваться, а не приказывать. Убеждением надо, убеждением!

Он встал на линию, снова взвесил дротик на руке. Поднял над плечом, держа глазами деревянный кругляш на противоположной стене. Во дворе было тихо, только кто-то из солдат не удержался, хихикнул. Аспард и Щербатый хранили мрачное молчание.

Мрак занес руку за спину, чуть отклонился, потом швырнул, добавляя к броску вес всего тела. Дротик прорезал воздух со свистом падающего с горы камня. Все видели его только что в тцарской длани, затем превратился на краткий миг в смазанную полосу, а затем раздался сухой треск. От деревянного круга откололся клин, выпал. Дротик вонзился… не в самую середку, правда, но зато как будто даже не просто в дерево, а, пронзив мишень, в камень.

В полной и мертвой тишине Мрак звучно отряхнул ладони. Звук был такой, будто постучали поленом о полено. Оглянулся. Аспард и Щербатый смотрят с отвисшими челюстями. Оба чем-то напомнили ему Хрюндю. Выпученными глазами, наверное.

Мрак сказал ласково:

– Приступайте, орлики. А ты, Щербатый, когда научатся метать… дай знать. Я приду и… ну, молот метну, что ли. Или с конем на плечах побегаю. Я люблю с народом по-хорошему. Правильный тцар не приказывает, а убеждает. Верно?

Аспард хлопал ртом, как выброшенная на берег крупная рыба. Щербатый пришел в себя первым. На испещренном шрамами лице проступила свирепейшая радость. Он посмотрел на солдат, как бог подземного мира смотрит на грешников, попавших к нему на веки вечные.

– Ну, ребятки, – произнес почти ласково, что выглядело страшнее любого рыка, – теперь приступим… Вы ж сами вызвались, убежденные вы мои, так что не взыщите…

Он посмотрел на расколотый деревянный щит, с великим почтением на Мрака. Мрак кивнул Аспарду.

– Пошли, что ли?

Начальник стражи семенил следом непривычно мелкими шажками.

В своих покоях Мрак привычно поискал секиру, вспомнил, что он – тцар, рухнул в мягкое кресло и указал Аспарду на кресло напротив.

– Садись. Да садись, садись!.. Что ты какой-то… Я ж еще шкуру с тебя живьем не сдираю… пока что? Так что садись. И вообще, давай глаголь, что тут пока творилось… Ну, пока я мудро и величественно оборзевал… обозревал, словом, лицезрел звездное небо и мыслил, мыслил, мать его, все мыслил и мыслил… О Высоком все да о Высоком, тут под ногами что именно накопошилось?

Аспард мялся, кряхтел, разводил руками. Лицо стало багровым, а глаза совсем несчастными и потерянными. На лбу выступили крупные капли пота.

– Ваше Величество! – взмолился он. – Да разве ж я должен такое говорить?

– А кто? – спросил Мрак.

– Спросите своих управителей. Они вам все-все расскажут.

– Соврут, – ответил Мрак убежденно. – Все здесь брешут, ты заметил?.. Ты тоже, наверное, но сейчас я спрашиваю не о твоем деле, а о делах тцарства вообще, об обстановке… так что тебе вроде смысла нет брехать, верно? Не ты ж виноват, не тебе и оправдываться?

Аспард вытер рукавом потный лоб. Вздохнул горестно. Похоже, он все-таки из тех служак, определил Мрак с жалостью, что дела государства принимают как свои. Живут ими, служат им, отдают им время, силы, здоровье, жизни.