Яфегерд посмотрел на него с трусоватостью во взгляде.

– Но ты же все решишь?..

– Я те решу, – пригрозил Мрак. – Вернешься, а дома жена борщ варит!..

Тцар охнул, пожелтел так, что Мрак вздохнул с жалостью. Вырождается народ, мельчает. С виду богатырь, а внутри дите трусливое.

Яфегерд торопливо встал, как только Мрак поднялся, словно это Мрак настоящий тцар, а он его подданный, с надеждой смотрел, как могучий варвар сворачивает в тугой сверток скатерть.

Мрак забросил сумку на плечо, повернулся, огромный, суровый и настолько могучий, что тцару захотелось поклониться.

– Неделя!

Тцар вздрогнул, торопливо кивнул. По лицу видно, сам чувствует, что ведет себя не по-тцарски, но что-то властное в этом человеке, и не захочешь, а чуешь вожака, что ведет других, как вот его, через беды и невзгоды к успеху, да и вообще отвечает за доверившихся ему. Такие должны править, но престол наследуют такие редко.

Огненно-красный конь, такой же непростой, как и скатерть, приветливо ржанул, когда этот суровый человек вставил ногу в стальное стремя и легко поднялся в расшитое седло на цветной попоне.

– Хрюндя!

Через минуту со стороны подлеска раздались треск и злое воронье карканье, взметнулись комья травы, словно из-под копыт.

Хрюндя выметнулась веселая и озорная, горбатая спинка и без того изумрудно-зеленая, еще и в траве, словно рыла в лесу глубокую нору, понеслась огромными прыжками к Мраку.

Он в седле растопырил руки, Хрюндя мощно прыгнула, он подхватил и счастливо прижал к груди.

– Полезешь в сумку?

Хрюндя недовольно заворчала.

– Ладно, – сказал он, – до города рукой подать!

Он разобрал повод и разворачивал коня в сторону столицы, когда Яфегерд крикнул:

– Спасибо!.. Люди должны помогать друг другу!

– Много чего должны, – буркнул Мрак.

Конь понес гордо и красиво, радуясь и могучему седоку, что не визжит в ужасе от быстрого бега, и прекрасному миру, по которому можно вот так вскачь, потряхивая роскошной пышной гривой и распушив ярко-оранжевый, как лесное пламя, хвост.

Для кого-то, мелькнула слабая мысль, следить за звездами тяжкая работа, зато сидеть на троне – щасте!.. А у этого несчастного все не как у людей. Составлять звездные карты – щасте, а править – тяжкая и неблагодарная работа, хуже каменоломни. Потому и не справляется, раз и на троне о своих звездных картах радеет. Ладно, пусть еще недельку истратит на свои карты, потом после тцарской работы будет запираться в спальне и перебирать свои драгоценные записи, где каждая звезда на своем месте.

Встречный ветер, свежий и напоенный запахами луговых трав, разбивается, как речной поток, тугими струями о как из гранита высеченное лицо, но Мрак даже не щурился, все и так видно и заметно как впереди, так и по сторонам.

Недельку, мелькнула мысль. А собирался же оставить все и ехать дальше… Чего вдруг?.. Подумаешь, тцар упрашивал!.. Нет, что-то другое хитренько и вроде незаметно подложило на чашу весов камешек.

Пожалуй, некие незавершенные дела, которые, как ни крути, уже его дела, а не этого тронутого звездочета. И только он может завершить, а уже тогда можно в седло и навстречу солнцу!

Со стороны ворот тцарского дворца Барбуссии раздались крики, Аспард, уже готовый к бою, быстро развернулся, ладонь метнулась к рукояти меча.

Со стороны леса, минуя дорогу, с грозным грохотом копыт несется грузный всадник на рослом коне огненной масти, ярко-красном, как небесный закат, и с оранжевой, как расплавленное золото, гривой. Хвост вытянулся в струну, пышный и яркий.

Воротари поспешно распахнули обе створки. Кто-то успел сорвать с головы шапку и низко поклониться, но всадник едва ли заметил, влетел на дворцовую площадь, как выброшенный гигантской катапультой камень, и соскочил на землю, умело и без единого лишнего движения, собранный, как хищный лесной зверь перед стадом овец.