И только перед самым отправлением поезда пошла горячая вода. Зато теперь мы уже не успевали пообедать.

– Послушайте, ребята! Да они сделали это специально! Таким способом они экономят шестьдесят четыре порции обеда!

– Да плевать! Даже если они восемь дней не будут давать нам пожрать, только бы уехать отсюда!

– Вы еще не раз вспомните Антонов лагерь! – сказал на прощание Антон. На этот раз он пришел без дубинки. И мы, шестьдесят четыре человека, встали в строй. На самом деле нам надо было бы плюнуть в рожу этому убийце и насильнику.

Он бы ничего не смог нам сделать. Конвоиры из нового лагеря уже приняли нас под свою охрану. Но мы спокойно выслушали его болтовню:

– Ну, ладно, желаю вам всего хорошего!

Мы даже пожали ему руку на прощание.

– Направо! Шагом марш!

И колонна из шестидесяти четырех человек заковыляла в сторону станции.

– У тебя же есть мой адрес? – кричит Франц из Дортмунда, стоящий у дороги.

– Повезло вам! – говорит Пчелка Мая.

– Если только вас не отправят в штрафной лагерь! – пытается напугать нас парикмахер.

Неужели это уже гудок паровоза? Но мы же еще не дошли даже до водонапорной башни!

Словно взбесившийся пес, перед зданием вокзала бегает старшина, полы его шинели полощутся на ветру.

– Давай! Давай! Давай!

Паровоз гудит еще раз.

Старшина размахивает белыми перчатками с отворотами, как майор на плацу во время состязаний по стрельбе.

– Давай! Давай!

Новые конвоиры тоже кричат.

Проклятие, в спешке они оставили мешок с продуктами! Мы должны были взять с собой сухой паек на два дня. Сразу было ясно, что они постараются надуть нас с питанием! Отличные мясные консервы, которые они упаковали на наших глазах! И еще хлеб!

Да теперь уже все равно! Когда паровоз дает третий гудок, уже никого нельзя удержать. Напрямик через поле по непролазной грязи все бросаются к поезду. Падают. Снова поднимаются.

Мой стоптанный кожаный башмак застревает в грязи. Ну и что! Я оставляю его и бегу босиком.

Но нет, через пять метров я мчусь снова назад, выдергиваю башмак, потяжелевший от налипшей глины, и крепко зажимаю его под мышкой!

Поезд уже трогается, и я на ходу запрыгиваю в вагон. Оказывается, я еще далеко не последний! Просто какое-то чудо, что никто не отстает от поезда! Того, кто успевает ухватиться рукой за ступеньку, тотчас втягивают наверх.

– Поехали с нами, приятель!

Оказывается, что даже мешок с продуктами успели захватить с собой! Начнется ли теперь новая жизнь?

Пока еще нет, в моем вагоне в эту ночь умирают двое.

– Но их хлеб мы разделим на всех!

– Ну конечно! Им он больше не нужен. А консервы мы поделим прямо сейчас!

Все громко орут, перебивая друг друга:

– Совершенно верно, что мы получили, то наше!

Широкоплечий прибалтийский немец, по профессии инженер-строитель, прекрасно говорящий по-русски, получил мешок с продуктами у конвоиров.

Мне поручено разделить консервы со свиным салом на двенадцать человек.

– Это должен сделать ты, а не Ксавьер, хотя он и забойщик скота!!

Так меня выбирают на самую высокую должность, которую только может предоставить местное самоуправление военнопленных.

Но как мы откроем консервную банку?

В конце концов кто-то находит ржавую дверную петлю с острым шипом. После того как шип прошел по кругу через свиное сало, я облизываю его. Мне это положено.

– Ты можешь спокойно облизать его! – великодушно кричат они.

Каждый получает полную до краев столовую ложку свиного сала. У одного из нас нашлась даже настоящая металлическая ложка. Он дает ее мне, чтобы я разделил сало, и ожидает, что на ней останется еще хоть немножко сала, когда я говорю ему: