Оказывается, у нас с Онной одинаковые вкусы. Даже парк, разбитый перед этим архитектурным шедевром, очень смахивал на тот, что был изображён в иллюстрациях к одной детской книжке, которую по вечерам читал мне отец. Здесь тоже росли изящные, подстриженные в виде ромбов и треугольников кустарники, а вокруг фонтанов цвели алые и жёлтые розы.

Пока флаер парил над моей детской мечтой, плавно опускаясь к её парадному входу, я любовалась миниатюрными башенками и полукруглыми балкончиками, залитыми мягким золотистым светом.

Возле широкой лестницы из светлого мрамора нас встретил вышколенный слуга с намертво приклеенной к смазливой физиономии улыбкой. Парень помог мне выбраться из машины и умчал её на парковочную площадку. А место чёрного флаера сразу занял его тёмно-вишнёвый близнец, к которому тут же ринулся ещё один улыбчивый юноша из персонала.

— А вот дрожать не надо, — шепнул мне на ухо Рейн, при этом не преминув прижаться к моему виску губами.

Эта нежная мимолётная ласка подействовала успокаивающе и помогла расслабиться. Взяв под руку, Рейн повёл меня к лестнице.

— На нас все смотрят, — тихонько простонала я, украдкой бросая по сторонам взгляды.

— Главное продержаться первые полчаса. Потом они найдут новый объект для изучения, — оптимистично заявил Даггерти.

— Надеюсь, — пробормотала я, чувствуя, как щёки заливает румянец.

А попробуй тут не покраснеть, когда тебя буквально раздевают глазами.

Радаманские дамы тоже не обошли нас вниманием. Нисколько не заморачиваясь правилами приличия — а может, в здешнем обществе их просто не существовало — разряженные кокетки оглядывали нас с ног до головы. Одних больше интересовала я, вернее, то, что на мне надето. Другие, наоборот, делая вид, что рядом с коммодором никакой спутницы не просматривается, нахально на него пялились.

И это, если честно, меня бесило больше всего.

Но дабы на радость завистницам не прослыть ревнивицей, продолжала излучать доброжелательные улыбки и демонстративно льнула к жениху.

— Солнышко, у меня сейчас рука отвалится от твоего «нежного» захвата, — приветливо кивая какому-то седовласому л’эрду, процедил Рейн. — Незачем так ко мне липнуть, все уже поняли, что ты меня обожаешь.

Липнуть, говоришь…

— А Дайлан случайно на ужин не приглашён? — как бы между прочим поинтересовалась я.

— Уже даже не Дайфлар, а просто Дайлан… — улыбка тут же сползла с лица радаманца. Он машинально огляделся по сторонам и с напускным равнодушием ответил: — Не в курсе. А что, так соскучилась по любимому ментору?

— Что-то мне подсказывает, что в его присутствии ты тоже начнёшь ко мне липнуть. Не терпится проверить.

— Чушь! Я вообще по натуре не ревнивый.

— Тогда тебя не должны смущать бросаемые в мою сторону похотливые взгляды во-о-он той троицы, — незаметно указала я на компанию радаманских франтов.

Стоило молодым л’эрдам встретиться глазами с моим не ревнивым женихом, как те тут же поспешили ретироваться в другой конец зала.

«То-то же», — довольно подумала про себя и замерла как вкопанная, потому как увидела направлявшуюся к нам Провидицу. Её святейшество была облачена в свои любимые струящиеся одежды. Светлая ткань покрывала лицо и волосы, только на тонких запястьях сегодня красовались широкие золотые браслеты, немного разбавляя этот «призрачный» прикид.

— Ваше святейшество, — приветствуя Провидицу, Рейн поклонился.

Я тоже согнула колени и в знак почтения опустила голову.

— Рада вашему возвращению, коммодор, — голос Онны был тихим и каким-то безжизненным, но мне почему-то показалось, что глядя на Рейна, она заулыбалась. — Шиона, выглядишь счастливой, — повернулась ко мне.