– Ах ты…! Стоун, Джейн – всё! Мертва!

– Вижу, твою мать! Держись, Роби! Получай, дрянь! Горячо?! А?! Магии захотела?! Подсекай ее, Роби! Отрезай дорогу!

– Стоять! Не уйдешь!

– Сеть! Быстро, сеть кидай! Лови ее!

И снова крик. Женский. Полный невыносимой боли и отчаяния. И на этот раз ошибки быть не может. Я знаю этот голос ровно двадцать пять лет. Каждую его нотку. Сердце падает куда-то в пропасть, наполненную пеплом и ненавистью.

Нора…

Они ее поймали. Теперь гвардейцы уйдут из села, напоследок сжигая магическим огнем все, что осталось от домов. А я буду лежать в этом треклятом амбаре. Нора установила срок заклятия на сутки. Ровно двадцать четыре часа. Но потом я выберусь и тогда… Тогда весь этот мир пожалеет о том, что сделал император и его гвардейцы.

– Эй, Малёк, какого черта разлегся?! Дрыхнет, глядите на него… Прямо как на курорте. А ну подъем, падаль!

Резкий, злой пинок в ребра вырвал меня из сна, как рыбу из воды. Я судорожно дернулся, хватая ртом стылый, затхлый воздух заброшенного цеха, одного из многих, расположенных в доках Нижнего уровня, и резко распахнул глаза.

Мир качнулся. Передо мной еще стояла муть недавнего кошмара: скрип досок проклятого ящика, удушливый запах прелого сена, пепел, забивающийся в рот и последний, отчаянный крик женщины… сестры … Эхо этого крика все еще билось в моей голове.

Какой же, однако, странный сон. Он был настолько реальным, что, проснувшись от удара под рёбра, я еще несколько секунд не мог дышать, ощущая на губах вкус пепла. Хотя здесь, в доках, пепел нас не достает. Еще работают старые системы фильтрации.

– Чего зенки вылупил, заморыш? Совсем страх потерял? – снова раздался противный голос.

Я уснул, сидя на полу, и теперь долговязая, угловатая фигура Крыса нависала прямо надо мной.

Он был года на три-четыре старше меня – мне едва стукнуло тринадцать, ему, наверное, имполнилось все семнадцать. Наш возраст – относительное понятие. Практически ни один член банды не знает своей точной даты рождения. Год – куда ни шло. Месяц – с натяжкой. Число – почти никогда.

Крыс был крупнее, сильнее и определенно злее многих в нашей «семье». Он уступал ростом только Гризли и Балагуру.

Его узкое лицо с вечно бегающими глазками и редкими, похожими на крысиный хвост усиками над верхней губой сейчас кривилось в гадкой ухмылке. Я знал эту ухмылку – она не сулила ничего, кроме боли или очередной стычки. Таких уродов как Крыс еще поискать надо. Уродов не только физически, внешне, но и морально.

Я сел, потер ушибленный бок и посмотрел вглубь цеха. Там, у чадящего костра, сложенного из обломков ящиков и старых досок, кучковались остальные члены нашей уличной банды.

Фигуры, одетые в старые джинсы и толстовки, которые мы иной раз воруем из Дома Добродетели, отбрасывали на покрытые грязью стены дерганые тени.

Гризли, наш негласный вожак, массивный, как молодой медведь, что-то тихо втолковывал остальным. Рядом с ним сидела Лора.

Она – мой единственный друг. Наверное, друг. Пожалуй, ее я могу так называть.

Рыжая, с копной спутанных, кудрявых волос, вечно выбивающихся из-под края капюшона потрепанной куртки. У нее и прозвище соответствующее – Лиса.

Лора – красивая. Наверное… Тонкие черты лица, высокие скулы, острый подбородок и необычно светлые, внимательные глаза, которые, кажется, замечают все. Лора где-то моего возраста. Она уже была в этой банде, когда я прибился к ним.

Лора всегда держится особняком. Она молчаливая и верткая. Лиса. Точно. Самое подходящее для нее определение.

Сейчас она сосредоточенно чистила свой нож огрызком тряпки, не обращая внимания на происходящее. Лора просто фантастически управляется с ножами. Понятия не имею, кто ее этому научил. Ходит слух, что отец Лоры был одним из Палачей. Но не факт. Правды друг о друге мы не знаем. Все, что происходило до банды, остаётся в прошлом.