– Ну и… что все это значит?

Кельсер улыбнулся:

– Это значит, что ты, Вин, весьма необычная персона. У тебя есть сила, которой позавидуют даже высшие вельможи. И если бы ты родилась аристократкой, эта сила могла бы сделать тебя одной из самых влиятельных и смертельно опасных фигур во всей Последней империи. – Он опять наклонился поближе к Вин. – Но ты не аристократка. Ты не знатная леди, Вин. И ты не обязана играть по их правилам… а это делает тебя еще более могущественной.

Очевидно, следующая часть моего путешествия пройдет в высокогорьях Терриса. Говорят, это холодное, безжалостное место – земля, где горы сотворены из льда.

Наши слуги не отправятся в это путешествие. Нам, видимо, придется нанять террисийских носильщиков, чтобы они обо всем позаботились.

– Ты слышал, что он сказал?! Он задумал какое-то дело! – Глаза Улефа сверкали от возбуждения. – Вот интересно, на какой из Великих Домов он задумал напасть?

– Это будет один из самых могущественных, – заявил Дистен, охранник Камона.

У него не было одной кисти, но он обладал самыми зоркими глазами и самым острым слухом во всей шайке.

– Кельсер никогда не опускается до мелочей.

Вин сидела молча, ее кружка с элем – все та же, которую дал ей Кельсер, – стояла перед ней почти полная. Но теперь за ее столом было полно народу: Кельсер позволил ворам вернуться в их дом незадолго до того, как должно было начаться собрание, на котором он хотел присутствовать. Однако Вин предпочла бы остаться в одиночестве. Жизнь с Рином приучила ее к одиночеству, ведь, если кто-то становится слишком близок тебе, у него появляется больше возможностей предать тебя.

И даже после исчезновения Рина Вин предпочитала держаться сама по себе. Она не хотела куда-то бежать, однако не испытывала и потребности сближаться с другими членами воровской шайки. А они в ответ охотно оставляли ее в одиночестве. Положение Вин было сомнительным, и связываться с ней никому особо не хотелось, чтобы заодно с девушкой не попасть в неприятности. Только Улеф делал попытки подружиться с ней.

«Если ты позволишь кому-то подойти слишком близко, то тебе только больнее будет, когда этот человек предаст тебя». Голос Рина как будто шептал эти слова в голове Вин.

Но был ли Улеф ее настоящим другом? Он с такой легкостью предал ее! А остальные члены команды просто приняли как должное и избиение Вин, и ее мгновенное спасение, ни один и словом не обмолвился о том, что все они предали ее и отказались ей помочь. Они всего лишь поступали так, как требовали обстоятельства.

– Выживший в Хатсине давно уже не брался ни за какую работу, – сказал Хармон, старый взломщик с жидкой бородкой. – За последние годы его видели в Лютадели всего несколько раз. И вообще-то, он не соглашался на работу с тех пор, как…

– Так это в первый раз? – пылко перебил его Улеф. – Первый раз после того, как он сбежал из Ям? Тогда это должно быть нечто совершенно особенное!

– Он что-нибудь говорил об этом, Вин? – спросил Дистен. – Вин! – Он помахал перед ней искалеченной рукой, стараясь привлечь внимание.

– А? – встрепенулась Вин, поднимая взгляд.

Она уже слегка привела себя в порядок после побоев Камона, приняв от Доксона носовой платок, чтобы вытереть кровь с лица. Но с синяками, конечно, она ничего поделать не могла. В них все так же пульсировала боль. Вин только надеялась, что у нее ничего не сломано.

– Кельсер, – повторил Дистен. – Он что-нибудь говорил о том, какое дело задумал?

Вин покачала головой и посмотрела на окровавленный носовой платок, лежавший у нее на коленях. Кельсер и Доксон ушли совсем недавно, но обещали вернуться, когда она обдумает их слова. В их словах таился некий скрытый смысл, некое… обещание. Что бы они ни задумали, ее приглашали поучаствовать.