Уиллингер Бек. Избранный лидер поджигателей Филадельфии – и вообще всех поджигателей, повсюду, ведь этот город служил символом их фанатичного движения. И вот главный фанатик в движении, состоящем из одних лишь фанатиков.

Уиллингер внимательно посмотрел на каждого из них, но не сказал ни единого слова. Должно быть, ему нравилось наблюдать за их отчаянием.

– Какая впечатляющая трата ресурсов, – произнес профессор Вульф. Его голос звучал мрачно и непоколебимо, как показалось Джессу. «Голос Вульфа всегда звучит одинаково, что бы ни происходило». – Это что, прелюдия, после которой сожгут и нас?

– Не говорите чепуху, – сказал Бек. – Я уверен, наши новые гости понимают могущество символики.

– Это варварство, – сказала Халила рядом с Джессом. – Преступная глупость.

– Мой дорогой профессор, мы здесь пишем свои собственные книги – на бумаге, которую спасаем, разбирая библиотечные бланки на части и уничтожая их алхимические переплеты. Вы называете нас варварами? А вы знаете, чьи символы носите? Вам не удастся вести себя так с нами. – На последней фразе его дружелюбный голос посуровел.

Джесс произнес:

– Заговорите с ней подобным тоном снова, и я переломаю вам колени. – Руки у Джесса не были связаны. Он мог спокойно двигаться, да и все они могли двигаться. Это означало, что все вместе они могут нанести немало вреда до того, как их поймают и скрутят охранники поджигателей, стоящие у них за спинами.

По крайней мере, теоретически. Джесс знал также, что охранник за его спиной был вооружен и что дуло автомата указывает ему прямо в шею, точно в то место, где можно моментально лишить человека жизни.

Однако слова Джесса привлекли как внимание Бека, так и его взгляд. «Это хорошо».

– Ну, хватит вам, – сказал Бек. Его голос снова зазвучал спокойно, хотя и с упреком. – В конце концов, нам следует быть друзьями. Мы с вами сходимся во мнении о том, что Великая Александрийская библиотека превратилась в разрушительного паразита. Она уже не какой-то там великий, неприкосновенный идол. И нам с вами незачем злиться друг на друга.

– Я не знаком с американскими обычаями, – сказал капитан Санти, находящийся рядом с Вульфом. Его голос звучал добродушно и спокойно, однако Джесс сомневался, что капитан прямо сейчас добродушен или спокоен. – Вот как вы здесь, значит, относитесь к друзьям?

– Учитывая, что лично вы в одиночку отправили троих моих людей в лазарет, когда прибыли, даже будучи без сил? Да, – ответил Бек. – Капитан Санти, мы здесь действительно противостоим Библиотеке так же, как мне сказали, как и вы. И нам всем следует противостоять ей. Библиотека делится с людьми жалкими крупицами знаний, а сама купается в океанах тех самых знаний. Уверен, вы и сами понимаете, как они таким образом манипулируют всем миром ради личной выгоды. – Он кивнул на черную мантию Вульфа. – Обычные люди называют вас, профессоров и ученых, по-другому: грозовыми воронами. Черные мантии уже не являются символом ваших знаний, и они не вызывают уважения. Они являются признаком хаоса и разрушений, которые вы приносите с собой.

– Нет, – сказал Вульф. – Мантия по-прежнему означает то, что означала всегда: что я готов умереть ради того, чтобы защитить знания этого мира. Может, я и ненавижу архивариуса, может, я и мечтаю избавиться от него и его алчности и жестокости, однако я по-прежнему верю в идеалы. Моя мантия является тому доказательством. – Он сделал паузу, а когда заговорил снова, его голос зазвучал мягко и в то же время с насмешливым презрением: – Вы же, как никто другой, понимаете толк в символике.