– Ладно, – сказал вдруг отец. – Погуляли, пора и домой.

А вот и нуар пожаловал – в первый же вечер нашего визита в Гавану показался он, загадочный человек-лестница.

– А там человек был… – Его и мама заметила.

– Да мало ли тут народу ошивается?

Отец вытряхнул остатки колбасы и выкинул пакет, улыбнулся и пошагал прочь, я оглянулся и заметил, как кошки побежали навстречу незнакомцу. Мама издала сомневающийся звук.

– Можно было в первый же вечер и не тащить нас в этот кошачий дрифт, – буркнула она и передразнила: – «Гавану нужно получать, как пулю в лоб»… А всего-то и хотел покормить своих котиков…

– У каждого свои слабости, – ответил отец, не оборачиваясь.

До гостиницы мы добрались неожиданно быстро. Я опасался, что снова будем вилять, брести и любоваться, но, откормив кошек, отец пошагал скоро и целеустремленно, так что через десять минут мы оказались у парадного подъезда «Кастильи».

Таксистов стало меньше, а людей с телефонами больше.

– Так что же они тут делают? – снова спросила мама.

– Интернет ловят, – ответил я. – Его нет, но они его ловят.

– Ловцы, однако…

– Иногда я думаю, что это своеобразный каргокульт, – заметил отец.

– Интересное замечание, – рассмеялась мама. – Весьма…

Она оглянулась и сфотографировала стоящих у стены.

– Интернета нет, небожители унеслись на серебряных птицах в блистающий Валинор, но культисты продолжают ежедневно стоять с поднятой рукой, – сформулировала мама. – Рано или поздно боги кибернетики увидят и оценят эту преданность и прольют на них щедрый и безлимитный вай-фай. Главное – верить. И держать руку как можно выше, кто выше – тот обиженным не уйдет во первую голову.

А я подумал, что эти ждецы у стены правую дельту хорошо прокачают, постой-ка так с поднятой рукой в потолок, дельта за десять минут забивается в молоко.

– Культисты такие культисты, – сказал отец.

Но там не одни культисты были, возле дерева все еще стояла женщина с корзинкой и бумажными трубочками. Она улыбалась толстыми губами и щурилась, отчего на лбу у нее складывались живые морщины, такие глубокие, что спички можно вставить.

Женщина с бумажными трубочками улыбнулась.

– Да, культисты, – повторил отец. – Весь мир для них – рука, воздетая к небу в ожидании заветной искры…

И этого понесло. Гавана, как пуля, чего уж.

Отец замолчал, а я сразу увидел, как в голове у него вспышкой промелькнула Сикстинская капелла и как ему это понравилось, но, разумеется, отец удержался и промолчал.

Мама тоже поняла.

– Ктулху фхтагн, – мама почесала за ухом.

Она не любила, чтобы кто-то вокруг был метафоричнее ее, пусть и в мыслях.

– Фхтагн-фхтагн, – зевнул отец. – О чем я и говорю.

С мамой он дискутирует исключительно в отпуске, а сейчас он не в отпуске.

– Касса близко, – сказал отец.

Отец не хотел сдаваться.

– Ты полагаешь? – нахмурилась мама.

– А то!

И оба счастливо рассмеялись таким особым смехом, вроде как между собой, будто я не понимаю.

Машина оказалась синим BMW. Не просто синим, а как-то слепяще-синим, яркой кляксой, она сияла в конце стоянки, наверное, ее можно было найти с закрытыми глазами, по синеве. Осколок самого высокого льда, чудом забытый на жаркой пыльной улице, от одного его вида делалось прохладно, хотя вокруг было под сорок. Я увидел его и понял, почему на Кубе так много синей краски, так прохладнее.

– Забавненько, – мама улыбнулась на машину.

Действительно, забавно. Дома отец предпочитает внедорожники, а этот BMW… Круглая такая тачка, струящаяся. На фоне такси она выглядела футуристично, сбежала из завтрашнего дня.