Мне, если честно, на приданное, на породнение с «серьёзной семьёй» – пофиг. Я всю жизнь сам, без каких-либо протекций или родственной поддержки.

Но, блин! Не нравишься ты мне, ну хоть тресни!

Поэтому я вздохнул… и остановил её.

– Прости, но… – шепнул еле слышно на ушко.

– Ты очень устал, да? – в ответном шёпоте смешалось желание угодить и неуверенность.

– Да-а… – выдохнул, злясь сам на себя. – И к тому же… Здесь же твои родители, брат…

– Успокойся, – в шёпоте девушки мелькнула надежда, – все уже спят. Крепко.

Это-то я и сам слышал. По звуку сопения могу даже сказать: где, кто лежит и насколько крепко спит. Тоже мне, бином Ньютона.

– Всё равно… Я не могу… Давай потом?

Молчание затянулось на несколько секунд.

– Хорошо, – после некоторой паузы долетел до меня еле слышный шёпот.

Инина обняла меня, я обнял её, так мы и заснули.

А утром я проснулся под звук дождя. Хорошего такого тропического дождя.

Ветер не прекратился, и водяные струи под его порывами словно водяные бичи хлестали по толстому слою пальмовых листьев на крыше, по плетёным стенам, и мелкая водяная пыль проникала в жилище, повысив внутри влажность до стопроцентной.

Я лежал на влажной циновке весь мокрый!

Мало того, когда вышел в «прихожую-кухню-гостинную и всё прочее», увидел бодрые ручейки, что забегали из дверного проёма, и даже из-под стен.

– Мужик, а ты дом свой окапывать не пробовал? – в сердцах бросил я Фефую, который вместе с сыном строили плотинки из земли на пути ручейков…Плотинки, твою медь!

Никого уже не стесняясь, выматерился в голос, поминая сам остров, погодную цикличность тропиков и самого отца семейства. Упомянутый отец семейства только голову в плечи вжал. Потом я вздохнул, мысленно содрогнулся и шагнул под стену воды.

Глаза тут же залило так, что постоянно приходилось трясти головой словно собака. Хорошо хоть одежды на мне – лишь трусы-фундоси из волокна: от воды не защищают и не греют, но потом так же быстро просохнут.

Рядом с домом стоял кол. Теперь-то знаю зачем – им землю рыхлят на участке. Втыкают, раскачивают и выворачивают комья. Чтоб потом эти комья уже рукам перетирали дети и женщины – такое вот нехитрое сельхозприспособление, такая вот агротехнология. И стал я этим колом ковырять землю вокруг хижины, стараясь расковырять канавку на пути воды. Почти сразу рядом пристроился Каналоа с толстой веткой. Да уж, лопат нам явно не хватало!

Спустя где-то час, мокрые, словно в океан окунулись, уставшие, и даже подмёрзшие мы вернулись внутрь. Просто отличная утренняя разминка! Зато дом теперь окружала канавка, не глубокая, так, по щиколотку максимум, но с отводом за перегиб, чтоб вода уходила.

В доме было чуть теплее – хотя бы не обрушивался сверху водопад, да в костровой ямке, отвоёванной от воды, горел огонь. И никакие ручейки в дом не пробирались – значит не зря. Рядом с костром нас дожидались несколько запечённых бататин.

Фефуй зыркнул на меня недовольно – блин, чувак, а хотя б спасибо сказать? – и вновь юркнул на спальную половину. Я непроизвольно задержал взгляд – там, где всё семейство располагалось на ночь, пол уже покрылся грязью – капли свободно проникали сквозь плетёные стены. И среди этой грязи выступали прямоугольники циновок… Твою ж маман, мне сегодня на этом спать?!

Тут-то я подумал, что хижины рыбаков, несмотря на такую же планировку, на те же самые «конструкционные материалы» – плетёные стены и крыши из охапок пальмовых листьев, отличались от хижин касты земли как жилье престижных новостроек от хрущёб. Потому что дома рыбаков стояли хоть на невысоких, но сваях! И это защищало не только от подтоплений с океана: от высокого прилива или от нагонной волны .Это была защита и вот от таких дождевых потопов!