Отец Джордан медлил с ответом, и тут снова встрял мистер Мэрримен:

– Лично я убежден, что люди читают об убийствах в качестве альтернативы. Поскольку сами не решаются убить.

– Клапан для выпуска паров? – предположил Аллейн.

– Своего рода, замещение. Так называемый антисоциальный посыл внедряется в сознание людей наиболее к нему восприимчивых. И мы совершаем свои насильственные преступления на безопасном расстоянии. Ведь все мы, – заметил мистер Мэрримен, уютно сложив руки на животе, – в глубине души дикари. – Похоже, он вновь обрел хорошее настроение.

– Вы согласны? – обратился Аллейн к отцу Джордану.

– Полагаю, – ответил он, – мистер Мэрримен говорит сейчас о том, что я называю первородным грехом. Если так, то да, конечно, согласен.

Тут все трое разом умолкли. И в это молчание врезалась, точно камень в пруд, следующая ремарка Аллейна, произнесенная громко и отчетливо:

– Возьмем, к примеру, этого душителя, человека, который хочет что-то сказать этими… как их? Розами? Что, как полагаете, может стоять за всем этим?

И снова все молчали. Долго, не меньше пяти минут.

И тут вдруг мисс Эббот уточнила:

– Не розы. Гиацинты. Причем разных сортов и цветов. – Она подняла глаза от книги, пристально посмотрела на миссис Диллингтон-Блик. – Цветы из теплицы. Потому что сейчас зима. А в первый раз были, как мне кажется, подснежники.

– А во второй гиацинты, – сказал мистер Мэрримен.

Обин Дейл откашлялся.

– Да, точно! – воскликнул Аллейн. – Теперь вспомнил. Именно гиацинты.

– Ну разве это не ужасно? – с некоторой долей злорадства воскликнула миссис Кадди.

– Просто жуть, – согласился с ней мистер Кадди. – Гиацинты! Нет, вы только представьте!

Мистер Макангус тихо произнес:

– Бедняжка.

Мистер Мэрримен с фальшиво-невинным видом ребенка, прекрасно понимающего, что ведет себя плохо, громко спросил:

– А случайно про эти цветы ничего по телевизору не показывали? Чего-нибудь такого нелепого или просто смехотворного? Ну, вы меня поняли.

Все избегали смотреть на Обина Дейла, но даже отец Джордан не нашелся, что сказать.

Именно в этот момент в салон вошел Денис с огромной корзиной цветов, которую водрузил на круглый стол в центре.

– Гиацинты! – испуганно взвизгнула миссис Кадди. – Вот это совпадение!

То был довольно простой, даже наивный подбор цветов, не могущий доставить ничего, кроме удовольствия, человеку, которому преподносят такую корзину, если, конечно, он не страдает аллергией. Гиацинты укоренились и цвели в мшистом грунте. Они слегка подрагивали от движений судна, испускали головокружительный аромат и наполняли им курительную комнату, что навевало ассоциации с дорогими магазинами, ресторанами и шикарными женщинами.

Денис отступил на шаг, чтобы полюбоваться корзиной.

– Спасибо тебе, Денис, – сказала миссис Диллингтон-Блик.

– Рад служить, миссис Диллингтон-Блик, – отозвался он. – Ну разве они не великолепны?

И он вернулся за стойку бара. Пассажиры смотрели на букет, а цветы, слегка подрагивая, продолжали испускать сладчайший аромат.

Тут миссис Диллингтон-Блик поспешно объяснила:

– В моей каюте просто не хватило места для всех цветов. Вот я и подумала: будем наслаждаться ими все вместе.

– Очень мило с вашей стороны, – заметил Аллейн. Но его поддержал лишь еле слышный ропот голосов.

Но Джемайма согласилась сразу же:

– Верно! Спасибо вам огромное, цветы просто чудесные.

– У вас прекрасные манеры, бабуля, – пробормотал Тим Мэйкпис себе под нос.

– Надеюсь, – сказала миссис Диллингтон-Блик, – никого здесь не раздражает этот сильный запах. Лично я так просто купаюсь в нем. – Она обернулась к Обину Дейлу. Он тут же выпалил: