– Пенелопа, – сказала мать в третий, если не четвертый раз.

Пенелопа со вздохом перекрутилась в постели лицом к двери.

– Ну чего тебе? – спросила она строго, изучая материнский облик.

Боже, как эта женщин одета! Кошмар. Под благородный ангорский свитер поддела заношенную или заеденную молью до дыр и заштопанную на самом видном месте водолазку мерзкого болотного цвета. А юбка! Бордовая с черным, широкая, в складку, собралась под длинным свитером, как бочонок. Ох уж эти родители! Вроде взрослые люди, а все равно нужен глаз да глаз. Неусыпный надзор и неустанное руководство.

– Измерь мне, пожалуйста, давление, – попросила мать чуть заискивающе.

– Ты собираешься выйти на улицу в таком виде? – осведомилась Пенелопа, вложив в голос максимум неодобрения, смешанного с сарказмом.

Мать промолчала.

– А почему давление? Болит где-нибудь?

– Затылок. Несильно.

– Я же тебе миллион раз объясняла! Это шейный остеохондроз. Ну нет у тебя давления, нет, сколько мы тебе мерили…

Мать молчала, и Пенелопе стало жаль ее. Боится. Ведь в таком же возрасте от инсульта взяла да и умерла ее мать. Бедная бабушка Пенелопа. Совсем еще не старая, подвижная и добродушная. Наградила, правда, внучку нелепым именем, но это не ее вина, имя-то и ей привалило ни с того ни с сего, впрочем, как раз и с того-с сего, от бабушки, самой настоящей гречанки. Так что и в нас – Пенелопа быстро подсчитала – четверть от четверти, одна шестнадцатая греческой крови. Пенелопа, жена Одиссея. Бессонница, Гомер, тугие паруса, я список кораблей прочел до середины… Интересно, а как назывался корабль Одиссея? Я же читала. Итака. Это остров, а корабль? На чем ездил с Итаки в Трою и обратно хитроумный Лаэртид? Лаэртид разве? Странно, на Шекспира смахивает… Ну в третий раз, Лаэрт. Боюсь, вы неженкой считаете меня… А где наш Гамлет, близкий сердцу сын?.. Коня, полцарства за коня!.. Но только не троянского, тогда уж лучше сесть на корабль да по виноцветному морю… Интересно, что это за море такое? А вернее, что это за вино, ведь скорее вино может быть цвета моря, нежели море цвета вина. Неужели греки пили синее вино? Или зеленое? Вино из чернослива. Или тархуна. Эстрагоновый напиток, не правда ли, экстравагантно? Экстенсивное виноделие, море вина, зеленого, как море. Наверняка какая-нибудь кислятина. Кис-кис-лятина. Был когда-то ирис «Кис-кис», вку-у-усный…

– Хочу «Кис-кис», – сказала Пенелопа, с вожделением облизывая сухие губы.

– Как? – удивилась мать.

– Ирис «Кис-кис». Помнишь, был такой?

– Не помню.

О господи!

– Посмотри на эту женщину, Левончик! – обратилась Пенелопа к большелапому, с пышной рыжей гривой игрушечному льву, восседавшему на груде сложенных в кресло диванных подушек. – Она не помнит, что такое «Кис-кис».

– Чтоб Левон сдох! – привычно возмутилась мать. – Не смей называть нашего Мишеньку этим именем!

– Во-первых, это лев, – лениво возразила Пенелопа. – Вот это – лев, – уточнила она, указывая носом, ибо все прочее было надежно укутано, на плюшевого зверя, которого сама же, видимо, из духа противоречия, окрестила Мишей. – Во-вторых, Левон твой президент. Сама выбирала.

– Чтоб он провалился, – заупрямилась мать.

– Пускай проваливается, – легко согласилась Пенелопа. – Мне что? Я за него не голосовала. Это ты и тебе подобные посадили его в президентское кресло.

– Я?! Я никого никуда не сажала, – решительно отмежевалась мать.

– Ага. Таково постсоветское понимание демократии, – сообщила Пенелопа внимательно слушавшему эту перепалку льву. – А давление я тебе измерю, так и быть. Вот только встану.