К счастью, жил он неподалеку от Компании. Это зимой – к счастью. Летом же дорога получалась слишком короткой. Надо было пройти триста метров по проспекту Жака-Лемарша на (с 1857-го по 1870-й этот достойный муж инспектировал контрибуции, а прославился как героический защитник баррикады: он оборонял ее в одиночку, сдерживая натиск прусской армии; в конце концов они его одолели, зайдя с тылу; прижатый к высоченной баррикаде, которую он отстаивал до последнего, бедняга дважды выстрелил себе в рот из винтовки Шаспо; кроме того, отдачей ему оторвало правую руку). Клод Леон живо интересовался мельчайшими подробностями истории и в ящике своего стола хранил полное собрание доктора Кабанеса, переплетенное в черный коленкор наподобие бухгалтерских книг.

От холода на краю тротуара позвякивали красные ледышки, а женщины сучили ногами под короткими бумазейными юбками. На ходу Клод бросил «добрый день» вахтеру и, заранее робея, подошел к решетке лифта в стиле Тпру-Конкурбюзье, где уже маялись в ожидании три машинистки и бухгалтер. Клод приветствовал всех сдержанным взмахом руки.

– Здравствуйте, Леон, – сказал начальник, открывая дверь.

Клод вздрогнул и посадил кляксу.

– Добрый день, господин Сакнуссем, – пролепетал он.

– Какой же вы недотепа, – покачал головой начальник. – Опять кляксу поставили…

– Простите, господин Сакнуссем, я…

– Немедленно выведите! – приказал Сакнуссем.

Клод склонился над кляксой и принялся усердно ее слизывать. Чернила были горькие и пахли тюленьим жиром.

Сакнуссем, похоже, был в благодушном настроении.

– Вы читали сегодняшние газеты? – спросил он. – Конформисты готовятся устроить нам веселые деньки, не так ли?

– Мм… да, месье… – промямлил Клод.

– Каковы негодяи, а? – воскликнул Сакнуссем. – Надо быть начеку… Они ведь, знаете, все вооружены…

– А-а… – выдавил из себя Клод.

– Помните, в дни Освобожденчества они возили оружие прямо-таки грузовиками, – продолжал Сакнуссем. – А порядочные люди, вроде нас с вами, ходят безоружными.

– О, конечно, – поспешил согласиться Клод.

– У вас есть оружие?

– Н-нет, месье, – сказал Клод. – Но, может…

– Так вы готовы достать мне револьвер? – спросил Сакнуссем без обиняков.

– Я, это… – замялся Клод, – если только зять моей хозяйки… даже не знаю…

– Великолепно! – провозгласил шеф. – Так я могу на вас рассчитывать? Ну, разумеется, не слишком дорогой, и чтобы непременно с патронами. Эти мне сукины дети конформисты!.. Надо держать ухо востро. Вы со мной согласны?

– Согласен, – ответил Клод.

– Ну разумеется. Не торопитесь, работайте спокойно. И если вам надо пораньше уйти…

– О, мне не надо… – поспешил заверить Клод.

– Вот и хорошо! – одобрил Сакнуссем. – Главное, постарайтесь ставить поменьше клякс. И смотрите, работайте внимательно, вам не за красивые глазки жалованье платят, черт подери…

– Я буду стараться, господин Сакнуссем, – пообещал Клод.

– И не опаздывайте, – напомнил шеф. – Вчера вы опоздали на шесть минут.

– Но при этом я пришел на девять минут раньше… – попытался оправдаться Клод.

– Конечно, только обычно вы приходите на пятнадцать минут раньше, – уточнил Сакнуссем. – Сделайте же усилие, в конце концов!

И он вышел, прикрыв за собой дверь.

Весь трепеща, Клод вернулся к работе. Руки у него так дрожали, что он уронил на лист еще одну кляксу. Она была огромной и походила на хихикающую рожу, а на вкус – чистый керосин.

Клод доедал обед. От сыра остался один кусок, правда довольно большой. Желтый, с сиреневыми дырочками, он лениво ворочался в своей тарелке. На десерт Клод налил себе целый стакан карамельного гидрата окиси лития и слушал, как он, пузырясь, стекает по пищеводу. Пузырьки воздуха поднимались против течения и лопались в гортани, производя металлический звук. Клод встал, чтобы выйти на звонок, прозвучавший за дверью. Это был зять квартирной хозяйки.