Мэт посмотрел на неё, и та смутилась.

– Хочу золотые жёлуди.

– А войну с югом тоже хочешь? – я ткнула её пальцем в бок.

– Нет, – замотала головой Ри. – Мой дедушка погиб в войне с кочевниками. Не хочу, не хочу больше войну.

– Тогда перестаньте болтать. Надеюсь, жрец ненадолго, а то придётся мне здесь сидеть до вечера, – проворчала я.

– И мне, – сказала Ри, обнимая подтянутые к груди коленки.

– Чего это вдруг?

– Не хочу домой, – надула губы Ри. – Не люблю я этого братика.

Я вздохнула и обняла её.

– Слушай, Ри. Он ещё совсем крошечный, и от твоего поведения многое зависит. В конце концов, он же не виноват, что родился.

– Твой брат тоже не виноват? – с недоверием посмотрела Ри.

Бросив взгляд за окно, я заметила, как Эрин, поднявшись, улыбнулся и хлопнул Нейта по плечу. Как он может! Я бы с радостью стукнула брата в лоб.

– Это другое, – буркнула я. – Мы с братом почти ровесники. И он всегда меня раздражал, – я скосила глаза на подружку. – У тебя всё будет по-другому, запомни это, Ри, – она понимающе кивнула, а я наклонилась к её лицу. – Обещай мне, что позаботишься о братике.

– Обещаю, – прошептала та.

– Хорошо, мне пора. Тарвос будет ругаться.

– Мы тоже пойдём, – сказал Мэт, убирая ножик в ножны, – да, Ри? – он подмигнул, и та, словив этот жест, просияла, вскочила и расправила свои юбки.

Дома мне, конечно же, повезло застать Мидира. Он сидел в столовой с отцом и пил вино из позолоченного кубка.

Я молча остановилась напротив стола. Жрец долго бродил по мне тусклым взглядом, потом кивнул, едва не погрузив бороду в кубок, и сделал глоток. На широком рукаве его мешковатого платья я заметила пятнышко птичьего помёта. Наверняка отправлял с каким-нибудь посланием птицу. Обычно так приглашают высоких особ на торжественные мероприятия. А, может, он вёл переписку с другими жрецами…

– Доброго дня, Латика! – прервал он ход моих мыслей.

– Приветствую, верховный жрец Мидир, отец, – я склонила голову и повернулась к лестнице, чтобы подняться к себе и попросить няню принести что-нибудь поесть.

– Останься, Латика, – сказал отец. – Твои мать и брат сейчас подойдут. Нам нужно поговорить. Присядь.

Я съёжилась, потёрла ладони друг о друга, но не смогла согреться. Ледяной тон отца вкупе с его посеревшим лицом и присутствием жреца не сулил ничего доброго, поэтому, присев на краешек стула, я принялась крутить в пальцах под столом нож, подаренный Мэтом, переводя взгляд с отца на Мидира и обратно. Они обсуждали какие-то будничные вопросы, вроде уборки урожая и строительства амбара, но в моих ушах стоял бесконечный шум.

– День добрый, Мидир! – мать влетела в столовую быстрыми мелкими шагами, придерживая подол и гордо неся себя, как умела только она. Ладно, не только. Многие женщины племени так умели. И даже подружка Нейта, эта бесячая Лавена с рыжими косами. Но не я.

За матерью следовал и мой братец.  Я могла бы узнать его по походке да хоть с другого конца площади. Твёрдый, размеренный и широкий шаг. Ничьи сапоги не вбивали пыль так чётко и звонко, как сапоги моего брата, когда он шёл по каменному полу.

Нейт не одарил меня взглядом, а мать сдержанно улыбнулась. После обмена любезностями Мидир, как-то, между прочим, немного поговорив о погоде и луне, что как раз вошла в стадию роста, погладив бороду, произнёс, что «братский поединок» назначается на завтра.

С тем он и откланялся.

Отмерев, я сглотнула и посмотрела на брата. Он тоже посмотрел на меня холодными глазами цвета мокрого песка. Над столом повисло долгое молчание.

– Полагаю, нам надо разойтись и собраться с мыслями, – сказал, вставая, отец. – Правила вы знаете, – он окинул взглядом нас с братом. – Увидимся за ужином. Дорогая?