Идти стало ещё труднее, я хотела теперь только одного: избавиться от боли. Постоянные кочки, ямки, поваленные деревья и пеньки заставляли сгибать ногу, так что ветки пришлось вскоре вытащить и идти, превозмогая боль, однако долго так протянуть не получалось. Силы утекали. Я мало спала и давно не ела, но оторваться от погони нужно было сейчас. Остальное потом.

Я всё ещё боялась, что кочевники могли вернуться за мной. Неспроста же они так быстро ушли, отказавшись от мысли ловить меня во тьме. Им нужны были, как минимум, факелы, а ещё сухая одежда, один из них точно искупался, я слышала это. Всё, что я могла сейчас сделать, это уйти как можно дальше в лес.

Эта мысль гнала меня, как сумасшедшую. Я перестала замечать, что меня окружало, перестала выхватывать из тумана и мрака тени, перестала шарахаться от тянувшихся ко мне, словно корявые пальцы, ветвей. Лесные звуки слились для меня в единый бесконечный шум, напоминающий жернова, которые перетирали всё, что попадалось на их пути, и мне казалось, остановись я, и они тотчас примутся за меня.

Но всё же это произошло.

Ухватившись за ствол, покрытый лишайником, я сползла вниз. Голод, холод, охвативший тело ознобом, сон и боль, стоило мне остановиться, напали разом, словно четыре адских пса.

Сняв с плеч мешок, я полезла за куском хлеба, и лишь на секундочку привалилась затылком к дереву.

Когда я открыла глаза, вздрогнув от осознания того, что уснула, что-то, может, ветерок щекотал лицо, но вот мой взгляд упал вниз, и я вскрикнула. Кисти моей правой руки не было видно из-за покрывших её тонким слоем маленьких чёрных муравьёв.

Я вскочила, затрясла рукой, обтирая её об штаны, отряхивая плащ, сорвала с шеи руану, и забыв о боли, скакала между торчащих из земли корней, пока на мне не осталось ни единого насекомого. Тяжело дыша, я вернулась к месту своего отдыха и наклонилась за мешком.

Что?

Где он?

Сердце в панике запрыгало, стучась в самое горло. Он же лежал здесь! Кто-то украл его, пока я спала. Затаившись, я осмотрелась, прислушалась к тишине, но, кроме уже привычных мне звуков, ничто не тревожило слух. Хотелось снова в бессилии сползти и забыться в обнимку со стволом, но стоило мне представить, как кожу щекочут лапки сотни муравьёв, как меня передёргивало и желание присесть напрочь отпадало. Тем не менее, я чувствовала, что, если не сяду, попросту упаду. Нога пульсировала, а лицо покрылось испариной. Нельзя было больше тянуть с лечением, но мазь, которую я прихватила на такой случай, осталась в мешке.

Я бродила между деревьев, уже не понимая, под каким из них сидела, но самое страшное, я вовсе не была уверена в том, с какой стороны и куда я шла.

Все деревья вмиг стали для меня одинаковыми. Я потеряла всякий ориентир и лишь слабый луч солнца, протискивающийся меж стволов и веток, намекал, откуда я бежала. Глотнув из фляги, я поплелась дальше, каждые несколько шагов останавливаясь, дыша и молясь лишь о том, чтобы дотянуть до помощи. Отчего-то я верила, что озёрные люди не откажут мне в ней, но сколько ещё до них идти, я не знала. Зато точно знала, что плохи мои дела. Мне нужно было лекарство!

С трудом оглядевшись во время очередной паузы, на фоне обычного сине-чёрного лесного фона, к которому я привыкла, ведь Проклятый лес был лишён ярких красок, вдруг замаячило впереди нежно-зелёное облачко. Я зажмурилась. Когда открыла глаза, облачко всё ещё светлело там, и я, оттолкнувшись ладонью от склизкого ствола, направилась, прихрамывая, к островку, который вблизи оказался крошечной опушкой торфяного мха.