Реактор набирал обороты, и зал заполнялся светом так же быстро, как их общее дело смыслом, осталось только придумать новый корабль, а потом создать его за четыре дня.
Глава 12
Карин шла по песку, а если уж быть совсем точной – по асфальтной дороге, засыпанной песком. Его туда так много набросало ветром, что асфальт почти исчез, но Карин зачем-то разгоняла его босой ногой при каждом шаге, хоть немного. Иногда у нее это получалось и тогда песка на ботинках оказывалось слишком много, приходилось стряхивать его обратно на асфальт.
Дорога эта шла через окраину какого-то города или пригород, где стояли ряды невысоких, почти одинаковых домов. Все они имели два или три этажа, белые стены, темно-синие шиферные крыши, где-то рядом были веранды в виде пристройки. В некоторых дворах стояли беседки, где-то были еще клумбы, начинающие засыхать, где-то в пустом бассейне уже был песок.
Зато заборов не было, только столбы с номером дома и, кажется, глазком для камеры и то не у каждой дорожки, а то там, то здесь; а возле дома с башенкой, вместо третьего этажа, почему-то было две колонны, одна из которых заканчивалась странной блестящей конструкцией.
«Неужели бытовой робот? Я таких не видела!» – подумала Карин и пошла посмотреть на это дивное чудо.
– Мама, мама, я очень тебя прошу, поехали, просто поехали отсюда. Нельзя. Никак нельзя здесь оставаться, – услышала Карин чей-то голос и обернулась, так и не дойдя до того самого столба.
Она увидела женщину с чемоданом, которая старалась вытащить старушку с веранды, явно вцепившись в ее запястье сильнее, чем в ручку чемодана, старого и примитивного, а та упрямо сопротивлялась.
– Не могу я. Куда я? Зачем?
– Но мама!
– Ну что со мной будет-то? Доживу свой век…
– Мама! Не время для твоих глупостей. Последний крейсер улетает через три часа, мама! Нам еще на станцию ехать, слышишь?! Мама!
Старушка упрямо качала головой.
– Ты езжай, тебе надо, а я останусь, с твоим отцом останусь…
– Да ты с ума сошла! Отец мертв и планета эта нежизнеспособна! Мама, прекрати! Просто прекрати и пошли со мной!
Только старушка буквально вцепилась в колонну, что держала крышу на веранде, и разрыдалась, а Карин смотрела на это и ничего не понимала. Странно как-то все это воспринимала. Вроде ей и жаль было женщину, но, почему она так резка, было не ясно. Хочешь ехать – езжай, мать тут причем? А планета? Что не так с планетой?
Почему-то у Карин не получалось понять, что не так. Словно она вообще не знала значение слова «нежизнеспособна» или знала, но забыла.
– Зайна, ну что ты тут сидишь? – спросил мужской голос, и Карин посмотрела в другую сторону.
Ее передернуло, когда она увидела, что то самое блестящее нечто, которое она увидела на столбе – ничто иное, как тот самый странный робот, что связал ей руки. От одного его вида Карин стало не по себе, и боль в вывернутых руках вернулась, словно тело ее вспомнило. Запястья заныли. Она даже потерла левое пальцами правой руки, ощущение было такое, словно там был огромный синяк, но Карин его не видела, да и не смотрела на свою руку, только с ужасом слушала, как паук-робот пищит что-то мужчине в ответ, когда тот берет его на руки.
– Ой, не волнуйся, дорогая. Нас с тобой это не касается, – совершенно серьезно ответил ей мужчина.
Вид у него был диковатый. Волосы, явно некогда короткие, а теперь отросшие в засаленные нечесаные патлы, висели жирными сосульками. Кожа имела землисто-серый цвет. Под глазами виднелись глубокие темные круги. Майка, видимо, когда-то белая, имела странный серо-желтый цвет. На темных шортах, прямо над коленом красовалось пятно – такое блестящее, что казалось, будто на ткань капнул расплавленный металл, но, скорее всего, это была просто металлическая краска вот с этой самой пиликающей ему в ответ штуки, неясно для чего существующей.