Мне пришлось, почесав бровь, признаться, что я даже не помню, когда они это успели обсудить, так хотел узнать, о чем же Ашрус говорил с Вероникой. Кивнув, принимая мой ответ, Нейтан ехидно усмехнулся и спросил: 

– А то, как ты обещал просветить нашу гостью касательно истории Ирисгвина и Алонлиса в частности, а также показать библиотеку и помочь разобраться с картой?  

В тот момент я тоже был готов расхохотаться, ведь все эти вопросы в нашем разговоре упоминались как бы вскользь, да я даже значения им не придал, легко обронив:

– Да, если тебе интересно, я все расскажу. 

Но даже не подозревал, что девушка примет эту фразу за обещание, а Нейт запишет в ее список необходимого, который, кстати, завел по просьбе Вероники.

– Знаешь, брат, похоже, я был готов пообещать провести ее в город мастеров и ограбить их, так сильно накрутил себя за время отсутствия Ники, да и потом, когда она ловко уходила от любых наших вопросов, я мог думать только об их с Ашем договоре. 

Нейтан задумчиво кивнул, все так же вертя между пальцами перо. 

– Хотел бы я знать предмет этого договора. 

Облетев несколько раз кабинет, имитируя беспокойную ходьбу из угла в угол, я вынужден был признать: 

– Как бы мне ни было любопытно, но не могу не радоваться, что Вероника у Аша под присмотром. Алан как-то рассказывал, что у Алисы был пункт… 

– Возврата домой в случае опасности, я помню. И только это удерживает меня от попытки связаться с Тёрнером, для того чтобы он помог выяснить все у нашего наглого друга-создателя. 

Хотя это все и было сказано предельно спокойно, я вдруг понял одну простую, но такую сложную для меня истину: 

– Ты за нее волнуешься! 

Нейтан не стал отвечать на мой выпад и крайне удивленное, я уверен, выражение лица. Он просто посмотрел на меня из-под бровей и легко коснулся ворота своей рубашки. Жест и взгляд были настолько выразительными, что я предпочел ретироваться из кабинета, с Нейтана станется упрятать меня в хранилище и забыть там на долгое время. 

Облетев несколько раз дом, проверяя все ли у нас в порядке, в итоге я оказался на смотровой площадке на крыше, откуда открывался чудесный вид как на низкое ночное небо, так и на скалы и внутренний двор. Когда-то в детстве при посещении замка деда я представлял себе, что это тюрьма, из которой невозможно сбежать. Сейчас же я знал, что тюрьма – это моя жизнь свободного духа. Жизнь без прикосновений, без возможности что-либо чувствовать, а долгое время и разговаривать с кем-либо, кроме Саманты. Привязанный к хранилищу, спрятанный в доме. Жизнь, что, возможно, хуже смерти. Но все же это жизнь. Уходить, оставляя Нейтана одного, я не собирался. Не потому, что не верил, что он не сможет без меня. О нет, он-то как раз мог бы, вот только я, в отличие от него, еще не потерял надежду. И Вероника лишь разожгла ее ярче.

Вздохнув, скорее, по старой привычке, чем от необходимости в воздухе, подлетел ближе к кровати. 

– Что же в тебе такого особенного, что даже Нейтан начал оттаивать? 

Я внимательно всматривался в черты лица девушки, не находя ответа на мучивший меня вопрос. Для меня Вероника была исключительной. За долгие годы я наконец-то почувствовал тепло чужого прикосновения, мои пальцы различали шелк женской кожи и грубую ткань ее одежды, в руках чувствовалась сила и рядом с Никой я не ощущал себя прозрачным. Нет, в груди при взгляде на рыжие локоны разливалось тепло, пальцы зудели от желания снова прикоснуться к малышке, а в голове роились мысли о невозможном, несбыточном! Начав свою "свободную" жизнь, я все же не перестал быть мужчиной и сейчас в голове билась одна назойливая мысль: "Каково это, почувствовать прикосновение ее губ?". Слах меня пожри, в мире происходит черт знает что, Аш затеял какую-то свою игру, Нейтан выбивается из сил, пытаясь спасти замок не за счет наших деревень, а я стою ночью, как вор, рядом с кроватью Вероники и думаю о поцелуе.