У девушки опустились плечи:

– Откуда мне было знать?! Он бросился на меня, а потом стал реагировать на голос, ластился…

Агнар отвернулся. Скрестил руки на груди:

– Чушь какая… Он бы не стал. – В его голосе почудилась ревность.

– Но он ластился, – повторила Алита, уже с нажимом: ей было интересно наблюдать за креонидянином. Кажется, этот лилово-серебристый зверь был ему действительно дорог. Во всяком случае, с ним он был более внимателен, чем с ней. – Я спела ему песню. Мы подружились. И он попросил эти цветки…

– Таахиры, – подсказал Агнар и странно посмотрел на девушку.

Та кивнула:

– Да, таахиры… Я не знала, что у него из-за них может приключиться что-то неприятное.

Девушка замолчала. Взгляд Агнара, направленный на нее, заставил насторожиться: креонидянин прищурился, на губах играла язвительная усмешка и что-то обидное, которое он еще смаковал, прежде, чем произнести.

– Странно, что ты не знаешь о свойствах таахиров… – протянул, наконец, молодой мужчина, продолжая изучать реакцию девушки. – Их ведь собирают на Богаде́ле, и богатые церианки используют их отвар, чтобы удалять нежелательную растительность с тела.

Он говорил медленно. Так медленно, что Алите было совершенно ясно – он мастерски подготовил для нее ловушку, в которую она шлепнулась со всего размаха, с хрустом и чавканьем. Девушка беспомощно посмотрела на Бокшу, тот облизнул нос и тряхнул головой – длинные серебристые пряди упали на пол у его ног.

– И если бы ты на самом деле была рабыней, как говоришь, то ты бы знала, что отвар делается из свежесорванных бутонов таахиры. И это действо никак невозможно забыть. – Агнар обошел диван и устроился на нем, продолжая свой рассказ, который все больше показывал Алите, как сильно она ошиблась. – У свежей таахиры ломкий стебель, края которого вонзаются в пальцы, а сок настолько насыщенный, что разъедает рану, принося невыносимые страдания аффларе, которая готовит отвар для своей госпожи… Как можно забыть об этом?

Он замолчал, продолжая изучать девушку, жадно улавливать ее изменившийся аромат, к которому прибавился пьянящий запах страха, с наслаждением смотреть в расширившийся зрачок, прислушиваться к изменившемуся дыханию. Она напугана. Она поняла, что попалась.

– Я не… – пролепетала девушка. Перед глазами пронеслись обрывки воспоминаний: нежный пар, поднимающейся над мраморной купелью, острый запах, шедший от приготовленного отвара, заботливые руки, что перелили его в миску с традиционным орнаментом. Они в перчатках. Они всегда были в перчатках.

Девушка просияла:

– Ерунда! Никто не делает это голыми руками, есть же перчатки! – она победно усмехнулась и погладила лобастую голову лилового зверя, подставившего ей свою макушку. – Ты едва не смутил меня, властитель.

Губы Агнара расплылись в снисходительной усмешке.

– На перчатках оседает пыльца, а без нее отвар таахиры придется пить… И лишиться волосяного покрова не избирательно, где пожелает хозяйка, а везде… – он встал, коснулся указательным пальцем кожи девушки у виска, отодвинув золотистую прядь. Цокнул языком и с сочувствием протянул: – Какой жуткий провал, Алита.

Девушка фыркнула, попробовала отстраниться, но креонидянин положил ладонь на ее плечо, заставив замереть. Бокша, который только что терся носом о запястье девушки, утробно рыкнул и схватил это самое запястье, готовый прикусить его по требованию хозяина. Девушка ахнула, замерла. Креонидянин тихо рассмеялся ей в лицо:

– Поладили, говоришь? – он хмыкнул. – Сдается мне, что ты никогда не изготавливала отвар таахиры. Ты видела лишь готовое зелье приготовленное верной прислугой, которая деликатно прятала исколотые и обожженные кислотой руки в перчатки… Чтобы не доставлять тебе дискомфорта.