– Как вы это сделали? – удивился он.

Но вдруг вновь ощутил нестерпимое мучение, накрывшее его существо яростной энергетической бьющей волной. Дернулся, и лицо его исказилось мукой. Слава мгновенно все поняла, проворно бросилась к нему и, вновь присев рядом с ним на колени, положила руки на виски Кристиана. Уже через миг боль утихла, и фон Ремберг вымученно улыбнулся ей и выдохнул:

– Благодарю…

Немного опешив от искренней улыбки, которая появилась на его бледном лице, Слава отметила, что еще никогда не видела, чтобы муж улыбался. Его лицо разгладилось, и он показался ей невозможно красивым. Он так и сидел на каменном полу, вытянув длинные ноги вперед. Неожиданно руки молодого человека обвились вокруг ее талии, и он проворно усадил Славу к себе на колени.

– Я думаю, так будет лучше, – объяснил он. – Иначе застудитесь, пол ледяной.

Она улыбнулась ему в ответ, чуть сильнее притиснувшись к нему телом и так и не убирая ладоней от его висков.

– У вас устали руки? – спросил он тихо.

– Нет, совсем нет. Главное, вам стало легче, Кристиан, – пролепетала она.

– И впрямь. Не знаю, как вам это удается, майн херц. Но боли почти нет. Я лишь чувствую небольшую ноющую вибрацию в голове, – переводя дух от очередного теперь уже терпимого приступа, произнес фон Ремберг.

– Я умею исцелять животных.

– Я зна… – начал он и тут же замолчал, понимая, что едва не вымолвил лишнее. Ибо тот момент, когда она исцелила его волка, должен был остаться не упомянутым. Все же он внушил девушке, что он вовсе не тот юноша, который пытался много лет назад убить ее в лесу. Потому даже Лихой теперь жил при монастыре, и Кристиан сильно тосковал по нему. – Я удивлен, – исправился он и добавил: – Вы можете опереться на меня, вам будет удобнее.

Она послушно облокотилась на его грудь, и молодой человек немедля обвил ее тонкую талию рукой, чтобы поддержать напряженную спину.

– Вы можете описать, что вы делаете, и отчего моя боль утихает? – не удержался он от вопроса.

– Я отдаю вам свою энергию, так говорила моя матушка. И эта энергия словно невидимым потоком перетекает в вашу сущность через мои пальцы и ладони, увеличиваясь через оберег на руке.

Она указала глазами на большой перстень на среднем пальце правой руки, с желтоватым крупным цитрином, вычурной формы из серебра.

Долго пронзительно взирая на Славу, Кристиан думал о том, что эта девица явно не так примитивна и проста, как думали они с Лионелем. В неожиданные моменты она открывалась с новых сторон и граней и постоянно поражала его своими поступками. Но Кристиан осознавал, что теперь она говорит о более чем тайных вещах, которые знали лишь немногие и немногие понимали их. Он прекрасно знал, о чем идет речь, но ей он, естественно, не собирался всего этого открывать.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, майн херц. Но благодарен вам, – он внимательно посмотрел ей в глаза и облегченно выдохнул: – Я думаю, все кончилось. Время уже много. И более не будет сегодня этого.

Слава проворно убрала руки от него. Он поднялся на ноги и помог подняться и ей. Девушка пытливо осмотрела жутковатое сырое помещение, окружавшее их.

– Что это было? Вы больны, Кристиан? – спросила она.

– Да.

– Но это так ужасно, видеть вас в таком состоянии, – пролепетала жалостливо девушка.

– Надеюсь, вы не думаете о том, что я так слаб, что не могу терпеть боль?

– Я так и не думала.

– Однако мне кажется, вы думаете именно так, – сказал он тихо и тут же объяснил: – Но поверьте, эта боль невыносима. Я пытаюсь ее терпеть, но это не всегда получается. Когда все происходит, мне кажется, что мое нутро сжигают заживо, а кости ломаются. Хотя этого на самом деле не происходит с моим телом, но мучения ощущаются точно такие. А я, поверьте, знаю, о чем говорю, поскольку не раз бывал в передрягах. Но никакие раны и переломы не сравнятся с этими жуткими муками. Потому что боль от ран я научился терпеть еще в детстве, и она не вызывает у меня даже малейшего стона. Но эти боли совсем другие. Как будто мне вытягивают жилы или сжигают заживо на костре, только в десять раз яростнее, – как-то горестно заметил он, тяжко вздохнув.