Уголовники ловко сунули каждому в руки по миске, плеснули в них похлебку и, раздав ложки, вышли.

– На еду десять минут, – предупредил надзиратель.

Приступать к трапезе Менза не спешил – сунув ему в руки миску, раздававший пищу уголовник подмигнул, незаметно проведя пальцем по краю алюминиевой посудины. И теперь хозяин казино «Горбатый бык» растирал намятые наручниками запястья, на которых остались багрово-синие следы и, внимательно наблюдая за солдатами и надзирателем, ждал момента, когда они перестанут обращать на него внимание.

Тонк, как опытный заключенный, понял, что нужно Мензе, и нарочно закашлялся. Того мгновения, когда стражи повернулись к нему, оказалось достаточным для китайца – быстро проведя рукой по краю миски, он нащупал маленький шарик записки, прилепленный изнутри хлебным мякишем, и спрятал его между пальцами.

Выхлебав варево, Менза сел к стене, привалившись к ней спиной, – все равно его модный, хорошо пошитый костюм давно потерял свой первоначальный вид: брюки пузырились на коленях, пиджак порван в драке, на жилете не хватает половины пуговиц, а рубаха заляпана кровью. Чего уж тут думать о костюме?

Собрав миски, надзиратель и солдаты вышли, предварительно надев наказанным наручники.

– Плохо наше дело, – опять вставая в угол, посетовал Тонк. – Могут припаять за соучастие в убийстве на всю катушку.

– Ты за что сел? – поднял на него слезящиеся глаза Латур.

– Тоже за соучастие, – криво усмехнулся Тонк. – Участвовал в захвате заложников в государственном учреждении. А ты?

– За то, что писал статьи против прежнего президента, а новый побоялся продолжения, – хрипло рассмеялся Латур.

Пока они разговаривали, Менза размял хлебный шарик и, помогая себе зубами, расправил записку. Быстро пробежав ее глазами, сунул клочок бумаги в рот и проглотил.

– Эй, подойдите сюда, – негромко позвал он товарищей по несчастью. – Надо кое-что перетереть без чужих ушей.

Заключенные придвинулись ближе, оглядываясь на глазок в двери карцера, но, похоже, надзиратель был слишком занят раздачей пищи и на время забыл про наказанных.

– Что еще? – опускаясь на корточки рядом с хозяином казино, недовольно проскрипел Тонк.

– Есть возможность бежать, – шепотом сказал Менза…

Поле для гольфа уходило к синевшей вдалеке роще, уже чуть тронутой желтоватым тленом осени, – так, на синеве, какой издали казалась еще сочная зелень, проглянуло одно, пока еще не слишком большое желтоватое пятно, почти сливающееся с общим фоном. Но оно скоро разрастется, вызолотит деревья недолговечной позолотой, готовой слететь под порывами холодного ветра и моросью дождей. А сейчас ласково пригревает солнце, роскошным ковром стелется трава и близится пора «индейского лета», которое во Франции принято называть «бабушкиным». Разноцветные фигурки игроков кажутся пестрыми бабочками или луговыми цветами, разбросанными по полю шаловливым ребенком, и приятно сидеть в тени веранды клуба в шезлонге, наблюдая за перипетиями игры в сильный бинокль.

Поудобнее пристроив протез, Филд почтительно слушал пожилого джентльмена, с которым он недавно встречался на другом берегу океана в маленькой старой церкви святой Троицы, спрятавшейся в ущелье улицы между двумя небоскребами.

– Мы еще раз обсудили ваши предложения, – покручивая покрытыми коричневыми старческими пятнами пальцами, с изуродованными полиартритом суставами, колесико настройки резкости бинокля, кривил губы лысый джентльмен, – и считаем, что следует напомнить о необходимости удачи затеянного вами предприятия.