Когда динамик донес до него жуткий крик и заключенные начали пятиться, вперив глаза в стоявшего на коленях Баглана, человек в светлом костюме подался вперед, стараясь разглядеть подробности происходящего. Увидев, что Баглан рухнул вниз лицом, он повернулся к офицеру тюремной охраны:

– Видели?

– Да! – подтвердил офицер, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

– Готовьте машину! Скорее, дьявол вас возьми, что вы тут перебираете копытами? Бегите, нельзя терять ни секунды!

Офицер тюремной охраны схватил фуражку и опрометью бросился вон из комнаты, оставив человека в светлом костюме наблюдать за дальнейшим развитием событий на экране телевизора…

Охранник на вышке, совершенно забыв, что у него есть оружие, в каком-то исступлении нажимал на кнопку вызова дежурного наряда, не отводя взгляда от жуткой картины во дворе тюрьмы, где в центре круга растерзанных в драке заключенных уже затих скорчившийся Баглан.

Укрепленная на тюремной стене телекамера-монитор беспокойно завертелась, словно пытаясь запомнить лицо каждого уголовника и накрепко зафиксировать на пленке мрачную картину неподвижного тела, палящего солнца, пыльных плит двора, жалкой тени чахлых пальм и нацелила свой фиолетовый глаз на Баглана, под которым медленно расплывалась темная лужица.

Пронзительно затрещал звонок тревоги, распахнулись двери караульного помещения – и на двор, громко стуча грубыми солдатскими башмаками с высокой шнуровкой, выбежал дежурный наряд. Сноровисто окружил не пытавшихся разбежаться заключенных, привычно взяв автоматы наизготовку.

Щурясь от яркого света и досадуя, что в спешке забыл надеть солнцезащитные очки, во двор вышел господин начальник тюрьмы, сопровождаемый чинами тюремной администрации. Всем им стало жарко после прохлады кондиционеров, по спинам противно потек пот, и, казалось, шумело в ушах от гнетущей тишины, прерываемой лишь сдавленными вздохами и легким позвякиванием амуниции дежурного наряда охраны, готового в любой момент открыть огонь, если заключенные попытаются разбежаться или прорвать оцепление. Хотя, куда им бежать?

Небрежно раздвинув стеком стоявших вокруг тела, господин начальник тюрьмы подошел к Баглану и наклонился. Выпрямившись, знаком подозвал врача.

Маленький, толстый тюремный доктор шариком подкатился к телу и, опустившись на колени, перевернул его, отводя испачканные кровью руки Баглана от груди.

– Готов! – буркнул доктор. – Закололи прямо в сердце. Здесь нужен не врач, а священник. Распорядитесь отправить тело в тюремный морг. Там я лучше рассмотрю, что к чему.

И бочком, как напуганный краб, удирающий от преследователя, спрятался подальше от заключенных за спины охраны.

– Построиться! – хмуро приказал начальник тюрьмы. Заключенные, словно очнувшись от сна, привычно выстроились в одну шеренгу. Менза оказался в конце. Прикладывая к разбитой губе тыльную сторону ладони, он с тревогой поглядывал то на неподвижное тело Баглана, то на медленно идущего вдоль строя начальника тюрьмы.

– Так, – поигрывая стеком, приговаривал тот. – Кто желает сам облегчить свою участь? Ну?!

Строй понуро молчал, обливаясь потом под лучами палящего солнца. Откуда-то уже успели налететь мухи и теперь роились над телом Баглана и лужицей быстро подсыхающей крови.

– Никто не желает, – недобро усмехнувшись, констатировал начальник тюрьмы и уперся концом стека в грудь Мензы. – Ты начал драку! Выйди из строя! Кто его заколол? Говори!

Менза опустил голову и сделал шаг вперед. Остановился, упорно глядя себе под ноги. Строй хранил гробовое молчание: может, кто-то и видел, как закололи Баглана, но сказать об этом открыто, здесь, сейчас, означало бы подписать себе смертный приговор, который не подлежит обжалованию и будет приведен в исполнение незамедлительно, сегодня же ночью, прямо в камере или даже в карцере.