Больше всех сделали волонтёры – развесили по области объявления о пропаже, разместили их в социальных сетях, несколько дней искали следы Ани вокруг места аварии, постепенно удалившись от него почти на сотню километров. Дальше, говорили они, было искать бессмысленно.

Несколько раз звонили неизвестные и говорили, что видели её, но результата их слова не приносили. Однажды какая-то женщина даже представилась Аней, утверждала, что её похитили и увезли куда-то в Африку. Незнакомка настойчиво, с каким-то странным акцентом, просила переслать ей деньги на обратный билет. А когда поняла, что не получит их – прокляла.

Но несмотря ни на что, я не переставал верить в её возвращение. Вздрагивал от каждого шороха за дверью. Нёсся открывать, не глядя в глазок, после любого звонка. Впускал в подъезд всех, кто набирал нашу квартиру на домофоне. Всегда брал трубку.

Вот и в этот раз, едва стоявший на зарядке возле дивана телефон пискнул, я, сшибая расставленные на полу банки и бутылки, подлетел к нему и принял вызов.

– Алло! – излишне резко бросил я. – Не молчите! Аня, это ты?!

Увы, это была далеко не Аня.

– Здравствуйте, Константин, меня зовут Виктория! – поздоровалась преисполненная воодушевлением девушка. – Скажите, а у вас есть мечта?

– Не думаю, что вы сможете мне с ней помочь, – ответил я, намереваясь положить трубку.

– Почему же? – не согласилась собеседница. – Мы можем всё! Расскажите о своей мечте…

Звучало сомнительно, но от этих слов где-то глубоко внутри натянулся нерв надежды. Хотелось верить, что вот он, настоящий шанс.

– Я хочу к своей жене, – признался я.

– Легко! – обрадовала меня жизнерадостная звонившая. – Вы сможете к ней поехать куда угодно благодаря нашему кредиту! Я представляю банк…

– Вам повезло с воображением, – оборвал я и бросил трубку.

Пытаясь не думать о своей наивности, поболтал несколько открытых алюминиевых банок, стоявших тут же на покрытой почти сантиметровым слоем пыли полочке. В одной что-то осталось. Запрокинув голову, высосал безвкусные подонки, так и не определив, что именно и какой свежести пил.

Я почти не покидал дом. В университете мне предоставили бессрочный отпуск и предложили психолога, которому я так ни разу и не позвонил. Не видел смысла. Чем бы он мне помог? Научил бы относиться к исчезновению супруги как к данности? Бессердечной сволочью становиться не хотелось. Подсказал бы, как принять произошедшее? Я был не готов смириться. Поставить в этой истории точку, признаться, что свершившееся необратимо, для меня значило бы предать Аню. И не только её.

Она ведь была на тридцать четвёртой неделе беременности. Это значило, что сейчас где-то нашему ребёнку могло быть уже год и десять с половиной месяцев. Платон. Интересно, какой он и насколько похож на нас?

Прикрыл глаза, чтобы представить, а затем зажмурился изо всех сил, пытаясь выдавить начавший вырисовываться образ. Он бы неминуемо принёс слёзы, а плакать мне уже не хотелось.

Чтобы отвлечься, схватил с подоконника засохший бутерброд с загрубевшим куском сыра, и начал грызть. Есть мешала отросшая, спутавшаяся с лохматыми усами борода. Волоски то и дело попадали в рот и застревали между зубами. Вкус у моего завтрака оказался странным, точно жевал сухарь с куском мыла, но мне было всё равно. Так даже лучше. Это отвлекало.

Не умер от голода я только благодаря Валере. Коллега периодически приносил мне продукты, стучал в дверь, объявляя о своём приходе, называя число с месяцем, и спрашивая, жив ли я. Получая ответ, он оставлял пакет на коврике. Мы с ним ни разу за это время не увиделись, но мне и не нужно было. Да и ему, похоже, тоже – хватало понимания, что я ещё дрыгаюсь. Мотивации его я не понимал, но был ему благодарен.