«Ничего мне не надо! Ни от богов! Ни от людей! Ни от Хэварда! Да идите вы все лесом! Хватит! Надоело!» – митинговала про себя девушка, позабыв об обещании не оскорблять богов ни словом, ни делом, ни мыслью.

Она столько держала себя в руках, поступала разумно, взвешивала каждое слово, каждое действие, но и её чаша весов переполнилась. Не осознавая, что творит, Влада ударила по банке, стоявшей близко к краю стола. Тяжёлая, почти неподъёмная, тара для божественного дара слетела на пол так, словно была баскетбольным мячом и только того и ждала. Звон стекла разлетелся по кухне вместе с шорохом расползающейся белыми ручейками соли. Не понятно откуда взявшийся сквозняк с негромким свистом утягивал кристаллики ко входной двери, но люди сейчас были заняты другими делами и не обращали внимания на «воровство» божественного подарка.

Хэвард ощутимо напрягся, если не сказать, напугался, и Влада с мрачным удовлетворением попеременно смотрела на осколки с белым озерцом соли и лицо мужчины.

«Хочу домой! – оформилась мысль. – Пусть они здесь сами разбираются. Заварили кашу – расхлёбывайте, дорогие интриганы! Драконы, шаманки, боги! Без меня. Я – домой!»

И почему–то не было никаких сомнений, что всё удастся. Она знала, что перенесётся туда, куда надо. Безо всяких амулетов, без заклинаний, специальных залов и помощи богов. Ведь её бусина осталась на Земле, соединяя незримой нитью её нынешнюю жизнь с прошлой жизнью. И миром. Не Амелика, не её силы и связь с Иегерией позволяли ей, Владиславе, спонтанно переносить предметы. Бусина.

Часть силы, часть её самой.

На смену ярости пришла ледяная уверенность в собственной правоте.

– Знаешь, – начала она, спокойно глядя на любовника, почти бывшего любовника, – мы могли бы сесть и спокойно во всём разобраться. Ты бы рассказал мне, во что я вляпалась, я бы объяснила свои догадки и предположения, но нет. Ты не доверяешь, подозреваешь меня во всех смертных грехах. Пусть, – голос зазвучал хрипло, и она прочистила горло, – пусть у тебя всё будет хорошо. Я не смогу жить с тобой и любить тебя, если постоянно буду чувствовать эту стену – или пропасть, не важно – между нами. Найди всех виновных, покарай, живи дальше. А я ухожу. Это не мой мир, не мои проблемы и, как оказалось, ты – не мой мужчина. Я старалась помочь, разобраться, но моя помощь не нужна, а марионеткой я быть отказываюсь. Мне не нужны ни родители, которые, не зная меня толком уже пытаются распоряжаться, ни мужчина, использующий меня в своих интересах. Прощай. Я научусь жить без тебя. Точнее: я буду жить без тебя и буду жить хорошо, быть может, даже лучше, чем раньше. Прощай.

Голос не звенел, не сочился ядом либо горечью. Нет. Она безумно устала сражаться за чужие ценности и чувства мужчины, который оказался не способен на них. Одолевшее равнодушие оказалось плохим подспорьем, но Влада опиралась на него, как человек с переломанной ногой – на костыли.

Хэвард смотрел с недоверчивыми любопытством и снисходительностью. Мысль «Куда она денется с подводной лодки» так и читалась в его глазах, но Влада не реагировала как обычно, не вспыхивала в попытке отстоять свои права, не злилась, не раздражалась. Лишь спокойно подошла к полке, под которой на специальном креплении висела её сковорода, сняла её, кинула прощальный взгляд на мужчину своей мечты и исчезла.

И только оказавшись в собственной квартире, у долгожданного кресла с клетчатым пледом, хмыкнула.

– Вот я и дома.

Открыла окно, чтобы насытить воздух кислородом, отнесла сковороду на кухню, положила на законное место, машинально щёлкнула кнопкой чайника, села.