– Кажется, я знаю, где твой бумажник, – с прежним безразличием произнес Робене.

Ярга простил обезьяну, выпустил из колеса, вернул первоначальный облик, и орангутан продолжил вести себя в привычном ключе – крал все, что плохо лежит.

– Скотина! – С чувством выругался Тео. И, разглядев за поясом орангутана свое имущество, потребовал: – Отдай!

Однако челообразный лишь скорчил гримасу и выдал очередную порцию дыма.

Главная гостиная была обставлена куда уютнее личных комнат и безликих кабинетов базы. Огромная зала – не менее трехсот квадратных ярдов – поднималась вверх на тридцать футов. По периметру, на высоте примерно пятнадцати футов, она была опоясана металлической галереей, на которую выходили коридоры базы. Бетонный пол покрывали толстые ковры. Кожаные кресла и диваны, журнальные столики, здоровенный плазменный экран, несколько полок с дисками, бар, бильярдный стол, камин… Гостиная была излюбленным местом проведения досуга, однако сейчас, в разгар дня, в ней болтались только два масана. И обезьяна.

– Тварь!

Еще одна гримаса.

– Отдай бумажник!

Орангутан, пристроившийся на здоровенной бронзовой люстре, запрокинул голову, по всей видимости, изображая сатанинский хохот.

У Луминара от бешенства свело пальцы.

– А он хорошо двигается, – заметил Эрик. – Даже мы его не заметили.

И невозмутимо стряхнул с плеча сигаретный пепел.

Равнодушие Эрика было понятным: его бумажник покоился в кармане. А вот разъяренному Луминару было не до наблюдений.

– Отдай кошелек, сволочь!

Ощерившийся масан присел и резко выпрыгнул вверх, но недотянул до люстры футов пять.

– Убью!

Робене тонко улыбнулся, но промолчал.

Обезьяна же для начала метнула в разъяренного Тео окурок, а затем принялась с деловым видом потрошить бумажник.

– Черт! Эрик!

– Что я могу?

– Дай нож!

Робене никогда не расставался с кривым, как скрюченный радикулитом кинжал, керамбитом – сказывались комплексы, приобретенные во время босяцкого детства в Гонконге.

– Ты собираешься его метать?

– Да!

Глупо. Метнуть керамбит невозможно, разве что запустить им. Однако Луминару было все равно.

– Дай!

– Это же любимец Ярги, – проворчал Эрик, не делая ни малейшей попытки потянуться за оружием. – В колесо захотел?

– Проклятье!!

На пол посыпались банкноты.

И магией крови не воспользуешься – Ярга категорически запрещал колдовать на территории базы.

– Черт! – Тео запустил в обезьяну чашкой, но ловкий зверь без труда увернулся от снаряда. – Я до тебя доберусь!

Следующая гримаса продемонстрировала всю глубину недоверия орангутана к обещанию масана.

– Сволочь!

Зверь вновь изобразил смех, затем раскачал люстру, перепрыгнул на галерею и смылся в коридор.

– Ты посмотри! – Тео с отвращением оглядел обслюнявленный, старательно искусанный бумажник, швырнул его в угол, сложил собранные с пола банкноты и сунул их в задний карман брюк. – Клянусь кишками Спящего, когда-нибудь я доберусь до скотины!

– Вряд ли успеешь первым.

Масанам уже рассказали, что почти все обитатели базы мечтали размозжить рыжей скотине череп.

– Постараюсь! – Тео плюхнулся в кресло. – На кой черт Ярге нужна эта тварь?

– Он говорит, что после Нави разумные шли по нисходящей, и этот зверек – прототип следующей доминирующей расы.

– Сам так сказал? – недоверчиво прищурился Тео.

– Да, – подтвердил Робене.

– Когда?

– Когда мы разговаривали.

– А-а… – Тео почесал в затылке. – Ты, кстати, так и не рассказал, о чем вы трепались?

– О жизни, – ровно ответил Эрик.

– О прошлом расспрашивал?

– Да.

– Понятно.

Старший Луминар замолчал.

Побоялся, что не сможет спрятать охватившие его сомнения, точнее – нехорошие предчувствия, что появились вчера, после возвращения Эрика с той беседы.