— Не хочу просыпаться, — это правда. Единственное, что меня останавливает от настоящей меланхолии, это наличие малыша в животе. Все же он точно не виноват в том, что происходит сейчас. А я ему нужна как никто, как и он мне.

— Ев, — Марина тяжело вздыхает, ложась рядом на соседнюю подушку, — Давай вставай. Нечего горе в подушке топить.

Она тянет меня за руку, поднимая мое тело как мешок с картошкой. Тащит в ванную комнату, включая воду, и выходит. Я поднимаю безжизненный взгляд на зеркало, замечая в зеркале отражение какой-то выцветшей, сломленной девушки. С ужасом понимаю, что это я. Со всклокоченными волосами, размазанной тушью, синяками под глазами, бледным лицом. Хочется снова себя пожалеть и разреветься, но вместо этого я иду в душ.

В комнате вибрирует телефон, подхожу к тумбе оставляя на полу мокрые следы. Восемьдесят три пропущенных. Сорок четыре от Андрея, двадцать восемь от мамы и одиннадцать от отца. И ноль желания перезванивать кому-либо из них.

Гипнотизирую дисплей прожигающим взглядом, смотря на иконку с мигающими сообщениями. Их тоже куча. Гневные от отца, надзирательные от Андрея и беспокоящиеся от матери.

Кидаю телефон в сторону, пусть сами между собой общаются. У них это отлично получается без меня делать.

Я промокаю волосы полотенцем, расчесывая их пальцами. Заимствую у Марины спрей для волос и привожу себя в порядок. Насколько это возможно сейчас.

Вчера, когда я осталась один на один со своей болью в холодном сыром паркинге, я четко поняла для себя. Нужно что-то менять в жизни, но больше я так жить не хочу. А как по-другому понятия не имею. Но мне как минимум нужны будут деньги, чтобы жить. Потому что брать деньги у родителей, а тем более оставаться на попечении Андрея — я не собираюсь.

— Ты будешь кофе или чай? — Марина отвлекает меня от мыслей.

— Давай кофе с молоком, — киваю ей, — Покормишь? Я не ела со вчерашнего утра.

— Конечно, Евушка. Что за вопросы?

За завтраком мы разговариваем на отвлеченные темы, все, что угодно, лишь бы не обсуждать произошедшее. Мне хватило вчера разъяренной Марины, что порывалась поехать к мужу и расцарапать ему лицо. Она реально это сделала бы без проблем.

— Ев, — она со звоном откладывает вилку в сторону, — Не могу я делать вид, что все нормально! Нужно что-то решать.

— Например, что ты предлагаешь? — горько усмехаюсь, облизывая ложку с десертом.

— Ну у вас как минимум есть совместно нажитое имущество, поэтому ты смело можешь претендовать на квартиру. На машину. Да и в целом на первое время должно денег хватить.

Пока Марина рассуждает, я молчу, опустив голову вниз. Ни черта у нас нет. Вернее у меня. Потому что я была глупой влюбленной девочкой, которая доверчиво смотрела мужу в рот, думая, что он БОГ.

— Что такое? — она прищуривается, ощущая мое замешательство.

— У нас есть брачный договор, — прикусываю нижнюю губу, больно впиваясь зубами в потрескавшуюся кожу, — В случае развода, я не могу ни на что претендовать.

— И ты это подписала, Ева? — Марина громко восклицает, взмахивая руками.

— Конечно. Так хотел Андрей.

А я хотела за него замуж.

— Капец... Хотя нет. Полный пиздец, Ева. Вы вообще на каких условиях то женились? Он тебя покупал что ли?

Ее слова больно обжигают, но если так подумать, то он просто хотел себе спокойную, услужливую жену. После тяжелого разрыва ему нужна была тихая гавань. И он получил ее в виде меня.

Кто же знал, что его любовь к той самой не затихла. Кто же знал, что она вернется в его жизнь, когда в ней уже буду я.

— Мне ничего от него не нужно, Марин. Пусть живет со своей Олей, сыном. И пусть будет счастлив, — как бы я не пыталась себя убедить, что буду счастлива за них, боль пожирала изнутри по маленькому кусочку, — А мы как-то сами справимся.