Тревога в свечении вспыхнула сигналами опасности. Вербицкий сглотнул. Вера высвободила плечо из его хватки и невозмутимо спросила:

– Вы готовы уничтожить меня ради любовницы?

– Заткнись! – В шёпоте свистело бешенство.

Она вскинула брови.

– Разве это секрет? Валентина сама хвастается вашими подарками. Драгоценной брошью, мехом… – Вера открыла воронку, прошла к столу и опустилась в кресло. Вербицкий остался стоять перед ней. – Скажите, на каком курсе ваш старший сын?

– Что?!

– Ваш сын, студент МГУ. На третьем, верно? Конечно, низкий моральный облик отца – не повод исключать способного юношу из ВУЗа. Но отец-растратчик меняет дело. Да, не удивляйтесь, я в курсе ваших махинаций. Мы давно следим за вами. Пока вы проворачивали свои делишки, заботясь о нуждах поликлиники, вам всё сходило с рук. Но спускать казённые средства на шлюху…

Зам двинулся на неё. Его заметно пошатывало: Ирий вытянул из него изрядно энергии. Вера усмехнулась:

– Виктор Викторович, вы так отчаянно стремитесь увеличить срок за растрату, что готовы нанести побои сотруднице при исполнении?

Резкий и требовательный стук в дверь лишил Вербицкого последних крох самообладания. Он вскрикнул, на лице выступили крупные бисерины пота.

– Да что ж вы дёргаетесь? Ведите себя достойно и откройте дверь. Это пока не за вами. – Вера не двинулась с места.

В кабинет, оттолкнув хозяина, фурией ворвалась Матецкая.

– Чего он от тебя требовал? Ты ничего не подписывала?

– Аллочка, что ты так нервничаешь? Я только собиралась идти в кадры за назначением, а Виктор Викторович дал мне напутствие и пожелал успехов на новом участке.

Алла с сомнением посмотрела на Вербицкого, бледного, в испарине, с дрожащими губами. Вера взяла её под руку и поскорее вывела из кабинета.

Кричевский несказанно обрадовался своей преемнице:

– Я ведь вам говорил, а вы не верили. Как чудесно сложилось. Теперь я уйду со спокойной душой – мои пациенты в надёжных руках.

Валентин Фролович умер в первый же день своего заслуженного отдыха. После известия о смерти старого врача пересуды и сплетни по поводу назначения Горюновой стихли, будто устыдившись своей мелочной сути. Коллеги шептались, что работа для Кричевского была сродни воздуху. Он не смог жить без неё. А последнюю волю старика – передать свой пост Вере – никто теперь оспаривать не осмеливался. Кроме Валентины. После того злополучного совещания Вербицкий лишил её своего покровительства. Потеряв в одночасье престижный участок и любовника, она обозлилась на Веру, видя в ней причину всех своих бед.

Спустя неделю после похорон Вера почувствовала, что в поликлинике появился чёрный сгусток проклятия и поплыл к комнате отдыха, где в пересменок собирались врачи. Вера закончила приём, выставила щит и направилась туда.

Предположение подтвердилось: порчу принесла Пищулова. Тёмные струйки смерти устремились к Вере, пытаясь пробить защитную сферу.

Валентина резала пирог и щебетала:

– Девчата, буквально пять минут, выпьем чаю и разбежимся, кто на приём, а кто домой.

– Спасибо, я не хочу. – Вера спешила одеться и уйти.

Но от Вали не так просто было отделаться:

– Верочка, между нами в последнее время возникло напряжение. Пусть это чаепитие положит ему конец! – Пищулова протянула стакан с чаем, над которым клубилась чернота. – Прошу, не обижай меня.

Вера заглянула ей в глаза.

– Ты говоришь искренне?

– Конечно! Не дело в коллективе таить камень за пазухой.

Чёрное облачко отталкивалось от щита и возвращалось к Валентине. Она не могла видеть, как проклятие впитывается в руку, держащую стакан, и поднимается выше, заполняя собой тело и органы.