Бабушка никогда бы не позволила себе даже перед близкими показаться небрежно одетой, не говоря уже о том, чтобы гости спутали её с прислугой.

Вера достала из глубин шкафа чехлы с нарядами, что дарил Исгар и шила портниха Анетты. После расставания с демоном Вера считала, что больше не имеет права быть красивой. Ни к чему изображать благополучие в этой сиротской жизни.

«Кому и что я пытаюсь доказать? Ему нет и не было до меня дела».

В первом чехле оказалось шёлковое платье с расцветкой павлиньего хвоста, которое Вера надевала в Ялтинский ресторан. Она поскорее запаковала его: один вид вызывал боль.

В следующем, золотисто-коричневом, тоже из подаренных Исгаром, так и не довелось нигде показаться – оно не тянуло за собой воспоминания.

Вера тщательно причесалась и подкрасилась. В итоге явилась, когда гости уже расселись за столом.

Алла не сразу узнала соседку в стоящей на пороге моднице.

– Ты умеешь удивить! – Снисхождение в свечении Матецкой сменялось уважением. Матецкая признала в няньке дочери равную себе.

Мужская половина гостей оживилась при появлении эффектной незнакомки. Вера отметила, что никого не смутила её хромота: на лицах не отразилась жалость или разочарование.

В доме Матецкой не говорили ни о работе, ни о планах пятилетки, ни о строительстве коммунизма. Вместо этого читали стихи, пели романсы и рассказывали забавные и остроумные истории. Поднимали бокалы за красоту, обаяние и таланты хозяйки. Пили в меру и только вино, что отнюдь не мешало непринуждённому веселью. Если бы Вера могла забыть, в какой стране и в какое время она живёт, то поверила бы, что оказалась в бабушкином мире, каким бы он был, не случись революции.

«Я ведь сама грезила в юности, в казахской колонии, о красивом доме, о большой семье, о приёме гостей. Может, и выдержала испытания только благодаря этому стремлению. Когда я забыла о той мечте? В войну, когда выживание стало единственной целью? После ранения в госпитале я уже понимала, что моих родных больше нет. Тогда я хваталась за любую возможность, чтобы вернуться на фронт, а не сгинуть в захолустье тыла. С Павлом я была готова жить и в деревне, но Исгар всё разрушил».

После ухода гостей Вера осталась помочь с уборкой. Когда покончили с мытьём посуды, Алла достала вино и два бокала.

– Восстановим силы. Люблю приёмы, хотя они меня и выматывают.

Вера вытерла руки, достала из лифа платья обручальное кольцо и надела на палец. Матецкая наблюдала.

– Сколько уже вдовеешь?

– Скоро семь лет. Но это другое. Надя не знает о втором муже. Она тогда по больницам и детсадам длительного пребывания жила.

– Я и не скажу. И что с ним?

– Оставил. Почти три года назад. Сама виновата.

– Хм, не удивила. Всегда женщина виновата. Вернуть не пыталась?

– Пыталась. Даже в ногах валялась.

– Неубедительно, значит, валялась.

– Ну, тебя при этом не было. Сама-то что мужа не вернёшь?

– Не хочу. Надоело под его обожающим взглядом сволочью себя чувствовать. Не переводи разговор. Три года, говоришь, прошло? Так плюнь и разотри. Что теперь, до седин скорбеть? Вон как на тебя сегодня заглядывались. Заметь, не последние люди в городе. Одно ласковое слово – и устроила бы свою судьбу.

– Да не могу я. Пыталась. Только пустота и разочарование. Будто тебя летать научили, а потом крылья отобрали и ползать заставили.

– Ого, да ты метафорами заговорила. Даже интересно, что же за мужик так тебя околдовал.

– Демон.

– А-а, все они демоны, когда тебя добиваются. Не успеешь оглянуться, а рядом уже боров.

Вера не стала спорить.