«Конечно, – подумал Эверард, – девушка досталась лучшему. Кит запросто мог стать оперативником, если бы захотел. Но у него здесь были корни, а у меня – нет. Наверное, он просто не такой непоседа, как я».

В 1952 году на Денисона, не знавшего, куда податься после демобилизации, вышел агент Патруля и завербовал его. Возможность темпоральных путешествий Денисон воспринял гораздо легче многих: сказалась гибкость ума, ну и, конечно, то, что он был археологом. Пройдя обучение, он с большим удовольствием обнаружил, что его собственные интересы совпадают с нуждами Патруля, и стал исследователем, специализируясь на протоистории восточных индоевропейцев. Во многих отношениях он был гораздо нужнее Эверарда.

Офицерам-оперативникам, которые во всех временах спасают потерпевших аварию, арестовывают преступников и поддерживают сохранность ткани человеческих судеб, приходится ведь забредать и на глухие тропы. А если нет никаких письменных источников – откуда им знать, правильно ли они действуют? Задолго до появления первых иероглифов люди воевали, путешествовали, совершали открытия и подвиги, последствия которых распространились по всему континууму. Патруль должен был знать о них. Работа корпуса исследователей и состояла в создании карт океана истории.

«А кроме того, Кит был моим другом».

Эверард вынул трубку изо рта.

– Хорошо, Синтия, – сказал он. – Расскажи мне, что произошло.

Ей удалось наконец взять себя в руки, и теперь ее голосок звучал почти сухо.

– Он следил за миграциями различных арийских племен. О них известно очень мало, сам знаешь. Приходится начинать с более-менее известного периода истории и от него уже продвигаться назад во времени. С этим заданием Кит и отправился в Иран пятьсот пятьдесят восьмого года до Рождества Христова. Он говорил, что это незадолго до конца индийского периода. Он собирался расспросить людей, изучить их обычаи, а потом перейти к еще более раннему этапу и так далее… Но ты, наверное, и сам все это знаешь, Мэнс. Ты же помогал ему однажды, еще до нашего знакомства. Он часто об этом рассказывал.

– Я просто сопровождал его – так, на всякий случай, – отмахнулся Эверард. – Он изучал переселение одного доисторического племени с Дона на Гиндукуш. Вождю мы представились бродячими охотниками и пропутешествовали с их караваном несколько недель в качестве гостей племени. Это было забавно.

Он вспомнил степь и необъятные небеса, скачку за антилопой, пиры у походных костров и девушку, волосы которой впитали горьковатую сладость дыма. На миг он пожалел, что не родился в том племени и не мог разделить его судьбу.

– На этот раз Кит отправился в прошлое один, – продолжала Синтия. – В его отделе всегда не хватает людей, как, впрочем, и во всем Патруле. Столько тысячелетий, за которыми надо наблюдать, а человеческая жизнь так коротка… Он и раньше ходил один. Я всегда боялась его отпускать, но он говорил, что в одежде бродячего пастуха, у которого нечего украсть, в горах Ирана он будет в большей безопасности, чем на Бродвее. Только на этот раз вышло иначе!

– Насколько я понял, – быстро заговорил Эверард, – он отправился – неделю назад, да? – намереваясь собрать информацию, передать ее в аналитический центр исследовательского отдела и вернуться назад в тот же самый день. – («Потому что только слепой болван может оставить тебя одну и допустить, чтобы здесь, без него, проходила твоя жизнь».) – Но не вернулся.

– Да. – Она прикурила новую сигарету от окурка первой. – Я сразу забеспокоилась. Спросила начальника. Он сделал одолжение, послал запрос на неделю вперед – то есть в сегодняшний день. Ему ответили, что Кит не возвращался. А в аналитическом центре сказали, что информации им он не передавал. Тогда мы сверились с хрониками в штаб-квартире регионального управления. Там говорится… что… Кит никогда не возвращался и что никаких его следов не было обнаружено.