— Лекарь сказал правду? — сухо спросил Норен.

Велена приподняла взгляд и подняла брови.

— Придётся… — он сделал паузу. — Удалять?

Велена честно пожала плечами. В медицине она понимала примерно столько же, сколько не понимала в лошадях.

Норен перехватил руку патрицианы, державшую губку. Поймал её взгляд.

— Пожалуйста… — Норен прокашлялся. Слова давались ему с трудом, но не потому, что он был слишком слаб. Одно за другим приходилось произносить те слова, которые он с трудом мог бы сказать даже другому крылатому. — Пожалуйста… госпожа… разрешите мне посмотреть, — Велена непонимающе глядела на него. — Зеркало…. Дайте зеркало.

Велена кивнула. Она опустила губку в изрядно помутневшую воду и встала. Подошла к туалетному столику и, взяв со стола небольшое зеркало в резной деревянной раме, поднесла его к плечу пленника. Велена хотела было отдать его Норэну, но потом подумала, что тот может не удержать хрупкий предмет.

Норен повернулся к зеркалу, разглядывая рану. Затем поднял здоровую руку и раньше, чем Велена успела перехватить её, запустил пальцы в глубину разорванных тканей.

Велена торопливо отвернулась.

Некоторое время она стояла, глядя в непроглядную темноту за окном.

— Уже всё, — сказал Норен тихо и как-то умиротворённо. — Спасибо. Большое спасибо.

Велена обернулась. Крылатый лежал, откинув голову на подушки, и тяжело дышал. Глаза его были прикрыты. Похоже, последнее действие стоило ему остатков сил. В окровавленной руке он сжимал что-то белое. Присмотревшись Велена поняла, что это обломок зуба виверны.

7. Глава 6. Договор

Норен пришёл в себя в маленькой комнатке, погружённой в полумрак. У одной стены стояла кровать, на которой лежал он сам. В изголовье постели — тумба, на ней — горящая лампадка, глиняный кувшин с водой, стакан и нож в кожаных ножнах. Особенно его заинтересовало последнее.

«Она сама даёт мне возможность себя убить? Какой в этом смысл?»

Оглушающее осознание свободы — от цепей, от плена, от необходимости стоять на коленях и терпеть прикосновения ненавистных рук нахлынули на него. Пусть всё только начиналось, и предсказать, что ждёт его в доме Велены Хейд пленник не мог, но он впервые за долгие годы имел достаточно свободы, чтобы по своему желанию шевельнуть рукой или ногой. Более того, он видел перед собой нож и мог воспользоваться им — чтобы убить проклятую энтари, как хотел того Хозяин. Или… — Норен затаил дыхание при этой мысли, — убить себя самого. Совершить, наконец, поступок достойный катар-талах, а не той жалкой твари, которой он стал.

Несколько долгих секунд Норен смотрел на нож и обдумывал эти два варианта — но принять решение так и не смог. Сквозь маленькое окошко в комнату проникал свет звёзд, и Норен хотел вдохнуть воздух свободы ещё раз. Ещё недавно он не мог представить, что когда-нибудь у него появится такой шанс. А теперь его оставили одного, без оков. Норен закрыл глаза и сделал глубокий вдох, успокаивая взбесившееся сердце.

Опыт, полученный за годы жизни в плену, говорил, что энтари нельзя доверять. Каждое слово патрицианы — двойная ложь.

Голос наставника, который он всё реже слышал в бреду, говорил, что нельзя принимать решения, которые не обратить, если ты полностью не уверен в них.

Норен не был уверен ни в чём.

Он попробовал пошевелиться. Определённо, он выздоравливал. Всё тело ныло, как после простуды, но это само по себе показалось ему прекрасным.

Он протянул здоровую руку и взял нож. Зажав ножны между бёдер, вынул его и осмотрел лезвие. Рукоять была очень простой, перетянутой бычьей кожей только затем, чтобы не скользить в руках. Но лезвие выглядело вполне надёжным.