– Ты совершенно прав. Всякий человек в приходе имеет право рассчитывать на нераздельное внимание и заботу священника. Но нераздельное внимание нельзя определять количеством часов или минут, уделяемых человеку, а углубленностью и всецелой отдачей этому человеку в данный момент. Ты можешь в несколько секунд, в мгновение иногда показать человеку все свое внимание; можешь и три часа просидеть – и проболтать: человек будет изливаться и ничего не получит ни от тебя, ни от разговора. И поэтому надо научиться, когда находишься с человеком, быть только с ним. Это значит, что ты должен, во-первых, его видеть: посмотреть и увидеть, какое выражение его лица и глаз. Я это знаю еще с тех пор, как был врачом. Бывает – подходишь к постели больного и спрашиваешь: «Ну, как вы себя сегодня чувствуете?». А он, изверившись в том, что им интересуются, отвечает: «Да ничего», – а в глазах страх. Если ему сказать: «Нет, неправда! Тебе очень страшно?» – он признается: «Да!». Вот этот момент важен. Смотреть для того, чтобы видеть, а не только бы глазами не бродить по стенам.

Второе: слушать для того, чтобы слышать, Потому что иногда человек говорит одно, а в голосе звучит другое. Человек тебе ставит конкретный вопрос, но за ним стоит целый мир переживаний, и ты ему не поможешь, ответив на этот вопрос, – ты ему поможешь, если послушаешь и услышишь, что звучит за словами. Тогда с человеком говоришь лицом к лицу, без спешки, отдавая ему все время, которое нужно, – но не больше. Пусть будет час, а потом скажи: «Вот, я тебе сказал все, что мог сказать в течение одного часа; я о тебе буду молиться, а ты продумай наш разговор и, если нужно что-нибудь еще сказать или спросить, – вернись». Но продолжать разговор сейчас будет бесплодно, потому что он будет мельчать.

Иногда надо уделить довольно много времени, во-первых, чтобы с человеком познакомиться и чтобы человек с тобой познакомился. В этом отношении иногда выгодно и справедливо, отвечая или отзываясь на то, что он говорит, сказать нечто о себе. Не обязательно изливать душу, но можно сказать: «Я вас понимаю, потому что со мной вот что случилось…». Священник должен с благоговением слушать человека и с ним делиться, сколько нужно, своим опытом, но не ради того, чтобы удовлетворить его любопытство, – просто сказать то или другое о себе, когда это насущно важно.

Я могу дать такой пример. Как ты знаешь, до четырнадцати лет я не имел никакого представления о Боге, а в тот момент при чтении Евангелия со мной случился какой-то внутренний переворот. Я никогда никому об этом не говорил, кроме своего духовника, – настолько это было свято и таинственно для меня. Спустя лет тридцать я участвовал в диспуте, шел довольно выспренний духовный разговор. После нескольких минут этого разговора (дело было в городской ратуше той части Лондона, где я жил) из глубины большого зала вдруг раздался голос: «Бросьте вы эти свои рассуждения, ничего я в них не понимаю!». Мы посмотрели: рабочий стоит и говорит, указывая на меня: «Пусть этот вот человек в черной одежде нам объяснит, почему он в Бога верит!». И тогда я почувствовал, что я перед выбором. Я могу ответить: «Это моя тайна!» – но тогда я его предаю в такой, может быть, момент, когда для него что-то может открыться. Или я должен пойти на риск, что опустошу свою душу, высказав то, что для меня было святыней, открыв дверь в тайник своей жизни. И я решил: нет, я не имею права сохранить свою тайну, – и впервые поделился ею. Потом это разошлось; там было человек пятьсот, и конечно, не он один слышал. Но в этот момент я почувствовал, что должен открыться, даже если придется потерять самое драгоценное; я должен открыться, потому что это ему нужно. А рассказать об этом просто потому, что ему «интересно», – ни за что бы не рассказал. Тут есть момент, когда ты должен соблюдать свое целомудрие и вместе с тем быть готовым открыться человеку.