– Переведешь? – Этта натянула еще одну шерстяную нижнюю юбку на бедра и чуть не потеряла сознание от неожиданно разлившегося по телу сладкого тепла.

– Лифы закрыты, видишь? Тебе не нужен корсаж, чтобы закрыть корсет. – София прижала платье к груди. – Ты забыла чулки и подвязки. Их легче надевать до нижних юбок.

Этта вздохнула, беря шелковые полосочки, согнулась, чтобы натянуть одну на правую ногу, закрепила лентой выше колена и принялась за левую. София хорошо знала все это, но сама явно была не из «неотесанного» восемнадцатого века.

– Сколько тебе лет? – спросила София, снова возвращаясь на кровать. – Это мой следующий вопрос.

– Семнадцать, – сказала Этта, натягивая платье через голову. – А тебе?

– Семнадцать, – ответила София. – С половиной.

Конечно. Этта боролась с жалким желанием добавить, что она все равно ее обошла – ей восемнадцать исполнится всего через несколько месяцев.

– Ты действительно настолько хороша, чтобы профессионально играть на скрипке?

Пальцы Этты скользили по ленте, которую она пыталась завязать настолько туго, чтобы удержать чулки, но и настолько свободно, чтобы кровь свободно циркулировала по ноге. Она не обязана выкладывать всю правду.

– Думаю, да.

– А твой отец, твой будущий муж… – Толчок прошедшей под килем волны заставил Софию упасть обратно на кровать. Откинувшись, девушка так и осталась лежать. – …твой будущий муж, – выдавила София, морщась от очередного приступа тошноты, – они позволили бы тебе работать? Даже после того, как пошли бы дети?

Странный вопрос.

– Я уже говорила, что не знаю отца, – ответила Этта. – Но никто не посмеет указывать мне, что делать, когда мне исполнится восемнадцать. По крайней мере, заставить меня они не смогут.

София смотрела на нее остекленевшими глазами:

– Правда?

Этта знала, какой вопрос задавать следующим, но на языке вертелся другой:

– Из какого ты века? Кстати, в этом раунде у меня два вопроса.

– Я изо всех веков, – пренебрежительно отозвалась София. – Но родилась в 1910-м в Филадельфии. Не возвращалась в то время с тех пор, как… Вечность.

– Где расположены остальные разрывы… например, тот, что ведет в Метрополитен?

София расхохоталась:

– Так я тебе и сказала! Да и что бы изменилось, если бы сказала. Ты хоть знаешь, в каком мы океане? – Через секунду она, кажется, поняла свою ошибку. – Это не вопрос!

– Нет, вопрос. И да, знаю. Это ведь Атлантика? – Этта не нуждалась в том, чтобы София подтверждала ее правоту. Она помолчала, пытаясь придумать правильный вопрос. – Как мы попали на корабль?

– Мы прошли через проход. Ты потеряла сознание. Я переодела тебя в соответствующую эпохе одежду, и мы обе отправились в порт, чтобы сесть на корабль. Этот отказался единственным, выходившим из… из того самого порта, который удовлетворял назначенному дедушкой времени. Одна беда: судно отправлялось в Англию, поэтому дед нанял эту… эту крысу, чтобы захватить корабль и привести в Нью-Йорк, где он нас ждет.

Ответов было гораздо больше, чем Этта рассчитывала. Должно быть, от усталости София выболтала лишнее.

– Намочишь? – И София бросила тряпку Этте. Та поймала ее двумя пальцами, держа перед собой.

– Конечно, – ответила она. – Кстати, это был вопрос.

София прищурилась:

– Будь ты проклята!

– Зачем я здесь? – требовательно спросила Этта. – Почему ты за мной пришла?

– Это два разных вопроса с разными ответами, – заметила София. – Ответ на первый – не знаю. Мне о таком спрашивать не положено. Ответ на второй – потому что мне велели.

– Кто?

– Это третий и самый глупый, принимая во внимание, что я уже рассказала.