– Ужасно прискорбно, – проговорил капитан Холл далеким от сочувствующего тоном.

– Простите мою грубость, но я… – с трудом сглотнула София, – но я отведу сестру вниз и мы не будем мешать вам. Возможно… – она снова сглотнула, зажмуриваясь, когда ветер поднялся и бросился на корабль, – мистер Картер, будет столь любезен, чтобы нас сопроводить.

Николас выглядел так, словно находил идею вырвать собственные ногти более привлекательной.

– Почту за удовольствие, – натянуто отчеканил он.

София строго улыбнулась и кивнула, пожелав капитану Холлу и мистеру Гуду хорошего дня. Этта уже достаточно твердо стояла на ногах, чтобы поплестись за ней. Николас поднял крышку люка: решетку из темного дерева.

«Нет, – подумала Этта, пронзенная вспышкой воспоминания о трупе, крови, перекошенном лице. – Не заставляй меня идти туда».

Как будто у нее был выбор! София положила руку ей на поясницу и толкнула так сильно, что она чуть не наступила на подол собственного платья.

– Это совершенно безопасно, – успокоил Этту Николас, протягивая руку.

Она сосредоточилась на теплом давлении его пальцев, а не на крутизне спуска, запахе пороха и крови. Лестница оказалась просто рядом крутых мелких ступенек. Этта придерживала мокрую ткань платья одной рукой и цеплялась другой за край люка, чтобы не упасть.

Ей удалось и сохранить равновесие, и удержать глаза открытыми. В воздухе висел дым, тяжелый, но не слепящий. Она смогла получше рассмотреть длинный участок палубы перед нею. Свет лился через квадратные отверстия в борту корабля, куда матросы вкатывали большие пушки, закрепляя их веревками. Что было в другом конце палубы, она увидеть не смогла – мешала полотняная ширма.

Наконец, Этта заставила себя посмотреть вниз и обнаружила, что тело унесли, а пятна затерли – лишь тусклое пятно темнело на древесине. Ремонт начали незамедлительно: обломки, оставшиеся после битвы, сгребли к бортам корабля. Кто не был занят латанием дыр, сортировал кучи, выбрасывая бесполезные обломки дерева и стекла вон через бойницы навстречу поджидавшим поживу волнам.

Этта отступила к стене, освобождая дорогу другим идущим вниз. Пятки скользнули по чему-то холодному, привлекая ее внимание, и… там, на полу, прижимаясь к стене, обнаружилось нечто, напоминающее маленький нож для масла. Она едва поняла, что делает, прежде чем подняла его и спрятала в складках юбки.

«Что ты делаешь?» – саму себя спросила Этта, стискивая ножик, прижимая пальцы к гравировке на металлической рукоятке.

Защищаю себя.

Она понятия не имела, как им пользоваться, – какие там еще секреты, кроме того, что острие нужно держать от себя? Этта сосредоточилась на ноже, его форме, на том, как он нагревался в ее руке, с напряженностью, с какой набрасывалась на музыкальное произведение. Только тогда дыхание, наконец, выровнялось.

Ковыляя, схватившись за живот, рядом возникла София. Пара кожаных ботинок, хлюпая водой при каждом шаге, возвестила о прибытии Николаса. Этта знала, что после соленой воды эту пару оставалось только выбросить, но не позволяла себе чувствовать себя виноватой.

– Держитесь подальше от полубака, – сказал юноша, проследив взгляд Софии на брезентовые завесы. – Разве что в гальюн… э-э… в уборную, понадобится. Там зона команды. Вы вольны дышать свежим воздухом, когда заблагорассудится, но только после того, как мы закончим чинить корабль, и только с сопровождением. И ни при каких условиях не заходите в трюм, где держат другую команду.

– Мы… – София боролась со словами, замерев, чтобы преодолеть дурноту. Когда девушка снова открыла глаза, они горели в темноте. – Мы не будем иметь ничего общего с вами сверх того, что требуется.