Тем временем музыка стихла. Сидящая рядом с ним женщина неожиданно нарушила молчание. Она говорила довольно громко, с легким придыханием между словами, не поворачивая в его сторону головы, словно обращалась к самой себе или к соседу по другую от себя сторону.

– Юный Зигфрид, – произнесла она со вздохом.

Программа завершалась маршем из «Миннезингеров». Когда отзвучали бурные аплодисменты, зрители поднялись с мест и потянулись к выходу. Сэр Най ждал, не даст ли незнакомка ему какое-нибудь указание, но ничего подобного не произошло. Она встала, протиснулась вдоль ряда кресел и смешалась с толпой.

Стаффорд сел в свой автомобиль и поехал домой. Включив на кухне кофеварку, он разложил программку на письменном столе и принялся внимательно изучать ее.

Его разочарованию не было границ. Судя по всему, программка не содержала никакого послания. Только на одной странице он с трудом рассмотрел какие-то нечеткие пометки, сделанные карандашом. Это были не слова, не буквы и даже не цифры – скорее, значки нотного письма. Как будто кто-то нацарапал музыкальную фразу. В какой-то момент сэру Наю пришло в голову, что, возможно, это тайное послание, которое проявится под воздействием тепла. Чрезвычайно аккуратно, немного стыдясь откровенного мелодраматизма этой сцены, он подержал программку в течение нескольких секунд над огнем. Никакого эффекта. Тяжело вздохнув, Стаффорд швырнул ее обратно на стол. Его охватило раздражение. Вся эта канитель – свидание на мосту на промозглом ветру, под холодным дождем, затем созерцание представления по соседству с женщиной, которой он жаждал задать по меньшей мере дюжину вопросов, – и что в результате? Ничего! И все же она встретилась с ним… Зачем? Если она не захотела разговаривать и не условилась о дальнейших контактах, зачем тогда вообще приходила?

Его глаза лениво скользнули по комнате, в сторону книжного шкафа, в котором хранились всевозможные триллеры, детективы и несколько книг научной фантастики. Он покачал головой. Художественная литература неизмеримо выше реальной жизни, подумалось ему. Мертвые тела, загадочные телефонные звонки, обилие прекрасных шпионок!.. Однако эта дама из франкфуртского аэропорта постоянно ускользала от него. Может быть, в следующий раз он сам проявит инициативу. В игру, которую она ведет, могут играть и двое.

Выпив кофе, сэр Най поставил чашку на стол, встал с кресла и подошел к окну. Программка все еще находилась в его руке. Он смотрел на улицу, как вдруг его взгляд упал на раскрытую программку. Почти не отдавая себе в этом отчета, он принялся напевать про себя мелодию. У него был хороший слух, и ему не составило труда воспроизвести записанные в программке ноты. Мелодия показалась ему знакомой. Он стал напевать ее вполголоса. Там-там-там, там-там-там… Да, она определенно была знакома ему.

Стаффорд принялся вскрывать письма.

Они были в высшей степени неинтересны. Два приглашения – одно из американского посольства, второе от леди Этельхэмптон, на благотворительное представление, которое должна была почтить своим присутствием королевская семья. За билет на подобное мероприятие пять гиней не считались чрезмерной платой. Сэр Най отодвинул письма в сторону. У него не было ни малейшего желания принимать как то, так и другое приглашение. Он решил, что будет лучше всего без лишнего шума уехать из Лондона и навестить тетушку Матильду, как между ними и было договорено. Стаффорд питал к ней нежные чувства, хотя виделись они нечасто. Она занимала анфиладу комнат в одном из крыльев большого, недавно отреставрированного георгианского особняка в сельской местности, который достался ей в наследство от его деда. В ее распоряжении находились великолепная просторная гостиная, маленькая столовая овальной формы, новая кухня, переоборудованная из прежней комнаты экономки, две спальни для гостей, большая удобная спальня для самой хозяйки с примыкающей ванной и покои для обладавшей ангельским терпением компаньонки, скрашивавшей ее одиночество. Оставшаяся немногочисленная прислуга имела хорошее содержание и была обеспечена вполне приличным жильем. Остальная часть особняка пустовала, и скапливавшаяся там пыль периодически удалялась. Стаффорд Най в детстве проводил в этом доме каникулы и любил его. В те времена здесь было весело и шумно. В особняке жил его самый старший дядя с женой и двумя детьми. Да, тогда здесь было очень хорошо. У дяди водились деньги, и в доме было достаточное количество прислуги. В те дни Стаффорд не обращал особого внимания на портреты и картины, развешанные на стенах. Там были представлены крупноразмерные образцы викторианского искусства, но имелись полотна мастеров и более ранних эпох: один портрет работы Реберна, два – Лоуренса, один – Гейнсборо, один – Лели, два – Ван Дейка (весьма сомнительного происхождения), два – Тёрнера. Некоторые из них пришлось продать, когда семья нуждалась в деньгах. Повзрослев, Стаффорд находил большое удовольствие в изучении этих шедевров живописи.