– Благодарю. – Я коснулась его руки. – Ты можешь то же самое сказать Торну?

Он шутливо вскинул вверх руки.

– Оставлю эту инициативу тебе. Ты, главное, скажи, когда накрывать.

– Скажу, – пообещала я.

В присутствии этого человека невозможно было не улыбаться, а когда улыбаешься – невозможно думать о чем-то плохом. Лично у меня не получалось, поэтому к Торну я шла уже совершенно в другом настроении. Мне надоело чувствовать себя виноватой. Точнее, не так. Мне надоело думать о том, что я могла бы не пойти на эту вечеринку, что могла бы не пить, не есть, да, в конце концов, просто раньше уйти, как и собиралась. Могла бы. Но не ушла.

Последствия, какими бы они ни были, нам теперь разбирать вместе. И, судя по тому, что Торн сразу по возвращении скрылся в кабинете, но так из него и не вышел, разбирать их мы будем долго. Тем не менее я сделаю все от меня зависящее, чтобы его поддержать.

Остановившись у дверей кабинета, я постучала и только после этого вошла. Вопреки моим представлениям, он не говорил по телефону и даже не работал. Крышка ноутбука была открыта, но экран погас. Как давно, я не знала, равно как и сколько он так сидит, глядя сквозь него жестким взглядом навылет.

Этот взгляд ударил в меня, стоило мне войти.

– Дораж Эмери позаботился о нашем ужине, – сказала я. – Как насчет того, чтобы этим воспользоваться?

Торн кивнул.

– Тогда я попрошу, чтобы нам накрыли на стол.

Все хорошо?

Этого я не спросила, потому что, как бы мне ни хотелось преисполниться оптимизмом, все хорошо не было. Для него так точно. И как следствие – для меня. Тем не менее, пока я занималась ужином, все было хорошо, и даже лучше. Организаторская деятельность вообще здорово повышает жизненный тонус. Накрыли нам быстро, настолько быстро, что я хотела даже набрать Рин, но, пока думала о том, что если она мне не пишет и не звонит, значит, с нейтрализатором ей не так повезло или вообще не повезло, пришел Торн.

Мы устроились друг напротив друга, жалюзи я предусмотрительно опустила, чтобы не было искушения (у меня в первую очередь) смотреть в окно. Потому что мне нужно было смотреть на него, мне жизненно важно было смотреть на него. На мужчину, которого я любила.

– Приятного аппетита, – сказала я, снова первой нарушив молчание.

Развернула салфетку и улыбнулась. Потянулась за приборами, попробовала салат и поняла, что все-таки себя переоценила. Организм сказал: «Есть – это не в меня», – и я решила, что можно будет просто аккуратно поковыряться в кулинарном шедевре (у Доража по-другому не бывает).

– Лаура, как прежде уже не будет.

Я так увлеклась продумыванием судьбы салата, что сейчас вздрогнула. И подняла голову. Торн смотрел на меня в упор, спокойно – так же спокойно, как и во флайсе. Неестественно.

– Я понимаю, – сказала я. – Но я сделаю все, что потребуется. Ты… или пресс-секретарь наверняка научите меня, что делать и что говорить.

Я не шутила и не была предельно серьезной, я просто старалась разрядить обстановку. Насколько у меня получалось – хороший вопрос.

– Я сейчас не об официальной части. Пока все не уляжется, ты останешься здесь.

– Здесь? Но я и так здесь. – Я пожала плечами. – И никуда не собираюсь.

– Здесь, Лаура, это значит, что все физиопроцедуры тебе будут делать в резиденции. В Хайрмарг ты в ближайшее время не вернешься.

О салате я как-то сразу забыла. По-хорошему его тоже стоило чем-нибудь накрыть, чтобы не смотреть уже на него вместо окна, но сейчас я сразу же подняла голову. Ударилась об очередную ледяную стену, замерла.

– Что значит – не вернусь? – переспросила я. – Физиопроцедуры – не единственное, зачем мне нужно в город. Мне необходимо возобновить тренировки сразу после завершения курса, у меня кастинг почти сразу после праздников. Ты же и сам прекрасно это знаешь, Торн! Мне нельзя терять время, особенно после того, что случилось…