– Верк, а ты меня на поезд проводишь? А то я слепая, ты же знаешь. Еще не в тот поезд сяду…

– Катьк, ну почему ты очки не носишь? Вот говорю тебе, говорю… Как маленькая, ей-богу!

– Да ну… Не хочу. Пошли они к черту, очки твои! Привыкнешь к ним, потом будешь от них зависеть, как наркоманка какая. Уж лучше так. И вообще, я где-то читала, что слегка подслеповатые женщины намного увереннее себя в жизни чувствуют!

– А это еще почему?

– Ну, они ж себя в зеркалах да витринах плохо видят. Очертания размытыми получаются, и возрастные всякие изменения самой себе в глаза не бросаются… Вот они и думают, что ничего еще выглядят, товарно-молодо. И плечи прямо, и грудь вперед, и подбородок выше – самообманываются себе же во благо, получается!

– И ты, что ли, тоже так себя обманываешь?

– Нет. Я – нет. Мне вся эта мадамская уверенность-самоуверенность по фигу. Я очки не ношу от лени. Возиться с ними неохота. Мешают. Забота лишняя. Ограничение моей свободы. Да и вообще – чего там особо пристально разглядывать-то? Сейчас так много вокруг происходит отвратного, что оно того и не стоит, пожалуй. Глядишь, и не увижу чего лишнего. Не так в голову бросится… А ты, подруга, от ответа давай не увиливай! Я не поняла, ты денег-то мне взаймы дашь или нет? Хочу Костьке всяких вкусностей накупить побольше. Он поесть любит…

– Катьк, а сколько тебе надо? Ты мне скажи заранее, ладно? Вдруг у меня столько не будет?

– Ой, да не смеши! Не будет – у Игоря возьмешь! Я ж потом отдам. Он же знает, я всегда отдаю…

– Кать, а Игорь ушел.

– Куда? – оторопело спросила Катька и замолчала настороженно. Даже трубка в руке у Вероники, казалось, вспотела от этой напряженной настороженности. – Куда ушел, Верка? Ты что такое лепишь? Совсем с ума сошла?

– Куда, куда… К маме с папой, наверное. Ему вроде как больше некуда. Пока некуда…

– Нет, подожди… Ты хочешь сказать…

– Да, Катька, да. Я хочу сказать, что Игорь собрал чемодан и ушел! Причем только что. Я еще в себя прийти не успела.

– А почему? Вы поссорились, что ли? Вы же вроде так тихо-мирно живете, как два пенсионера… Или… Или из-за этого твоего? Как бишь его там, мачо твоего, зовут? Из-за Стасика, да? Настучал кто-то все-таки? А я ведь тебя предупреждала! Ой, горе ты мое…

– Да никто не настучал, Кать. Я сама на себя настучала. Стас мне позвонил, а я думала, Игорь спит…

– О господи, Верка… Ну и дура же ты! Господи, беда-то какая…

– Ну чего ты причитаешь-то так, Катька? – рассердилась вдруг на подругу Вероника. – Будто умер кто на самом деле. Ничего же не произошло! Все живы-здоровы…

– Да уж, ничего не произошло… – продолжала уныло канючить на том конце провода Катька. – Ты хоть соображаешь вообще, что натворила, глупая девчонка? Где ты себе еще такого мужика найдешь? Он же у тебя вообще реликтовый! Не пьет, не курит, не гуляет, ребенка любит… А Стас твой кто? Так, не разбери-поймешь. Пустая красивая головка, вот кто! Одни шмотки да тусовки на уме!

– Да ты-то откуда знаешь? Ты и видела его один раз всего!

– Ну да. Один раз. Так и хватило, чтоб все увидеть. Моя рыжая рожа, знаешь, она как лакмусовая бумажка на мужиков действует!

– Как это?

– А вот так! Твой Стас на меня сразу скривился усмешкой презрительной – вроде как я для него уже заранее ничего не представляю, и не человек вроде. Вот ты – это да. Ты для него человек. И личико беленькое-красивое, и фигурка, и все прочее… А я – никто. Без внешней красивости меня как будто для него нет. Пустой он человек, Верка, ты не верь ему… Вот Игорю и в голову бы не пришло презирать человека за внешние данные. Он у тебя посложнее намного будет, чем этот твой простодырый финтифлюша Стасик!