— Разумеется. Но мы — химики! Согласитесь, что наша специальность к устройству человеческого организма ближе на порядок.

— Вот именно, — перебил Кирилл, — что химики! Привыкшие судить со своей колокольни. То есть, с точки зрения фундаментальной науки. А для физиков — не вы ли сами рассказывали? — такое понятие, как фундаментальная наука, по определению никогда не существовало. Эти люди готовы были рассматривать любые, самые дикие предположения — и делать самые неожиданные выводы. Возможно, именно поэтому Борис… — Кирилл покосился в монитор. — Эдуардович и сумел создать теорию, противоречащую всему, доселе известному? На том простом основании, что мир, который теперь окружает нас, точно так же противоречит всем известным доселе биологическим законам? Вспомните, вы ведь сами поражались тому, насколько избирательно омертвение детородных клеток. Женские — живы-здоровы, как будто ничего не случилось. А мужские безнадежно мертвы. При том, что организмы животных обоего пола функционируют в точности как раньше, ничего не изменилось!

Вадим вздохнул.

— Кирюша. Не надо напоминать о прописных истинах! Разумеется, мы об этом знаем. Мало того — тебе рассказывали, что в первые годы после катастрофы мы искали хранилища генетического материала в Москве. Но раскопать ничего не удалось, город был уничтожен пожаром. В одной из экспедиций погиб Михаил Натанович…

Кирилл кивнул.

— Да. Я знаю. Знаю, что, если бы вы нашли уцелевшее хранилище, это стало бы выходом. Я понимаю, что вы боролись, но ничего, кроме расплавленных пепелищ, не нашли… Вадим Александрович, я не об этом! Я пытаюсь объяснить, что Борис, в отличие от нас, не скован в рассуждениях никакими рамками. Он думает нелогично — и вот результат.

— Это не результат, а посмешище! Мы работаем над созданием вакцины уже пятнадцать лет. А твой знаменитый Мещерский едва успел с этим вопросом ознакомиться — и немедленно выдвинул теорию, опровергающую нашу, и не имеющую под собой никаких оснований.

— Ваша теория оснований тоже не имеет.

Вадим нахмурился.

— Хочу напомнить, что твоя миссия была организована с целью получения необходимых веществ для реализации моей — моей, подчеркну! — теории. Ты рисковал ради нее жизнью, а теперь отказываешься работать дальше?

— Я не сказал, что отказываюсь работать. Я предлагаю сменить направление.

— На основании бреда полусумасшедшего старика?

— На основании предположений, которые сделал ученый с мировым именем! — отрезал Кирилл. — И на том основании, что я, несмотря на ожоги, все еще жив. Это ли не свидетельство того, что препарат, который получили в Нижнем, работает?

— Ты просто-напросто адаптировался за время похода.

Тут уж Кирилл едва не рассмеялся Вадиму в лицо.

— До того, как подстрелили, адаптированным не был. А потом, мухой — бац, и адаптировался? Так, что ли?

— Кирюша. — Вадим смотрел печально. Как на лабораторное животное, которое вот-вот издохнет. — У меня нет желания дальше с тобой спорить. Тем более, в таком тоне — общение с адаптами крайне пагубно сказалось как на твоей речи, так и на поведении в целом. Кроме того, Сергей Евгеньевич устал. По-моему, давно пора избавить его от дискуссий.

Сергей Евгеньевич попытался улыбнуться.

— Не спеши хоронить! Пока еще держусь. — Но выглядел действительно неважно. На лбу проступила испарина, дышал старик тяжело, то и дело прикладываясь к кислородной маске. Было заметно, что спор его и впрямь утомил и расстроил. — Кирюша, в самом деле… Мы столько лет занимаемся вакциной. Бросать исследования сейчас, когда у нас наконец-то есть все необходимые вещества, по меньшей мере, неразумно. Во-первых. А во-вторых, твое поведение и впрямь оставляет желать лучшего. Будь добр, извинись.