Этой машине в операции была отведена небольшая, но очень важная роль. «Уазик» молодостью не отличался. Ему уже исполнилось лет этак сорок. Он пять или шесть раз пробежал вокруг Земли. Внутри сидели два доблестных стража дорожного порядка. Но о них речь пойдет чуть позже.

Константин Молодцов приоткрыл окно в дверце, подпалил сигарету. Затягиваясь дымком, он еще раз прокрутил в голове план операции.

Разговор, происходящий в это время в машине, ему нисколько не мешал.

– Водка, друг мой Сережа, существовала и до Менделеева. Это интернациональный напиток. Уже никто никогда не узнает, какой именно народ его изобрел. А Дмитрий Иванович – да уважит его душу Господь на том свете! – опытным путем получил максимально вкусную пропорцию, – уверенно парировал какой-то довод товарища, снайпера Ковальчука, подрывник группы капитан Колодин.

Тот выслушал его и проворчал:

– Вот те раз. Вот так селишься спокойно на последнем этаже с полной уверенностью в том, что переживешь любой потоп. А потом бац, и нате вам пожар. Выходит, давненько водку на Руси кушают?

– На Руси, брат, кушали хлебное вино. Так именовалось старинное подобие современной водки. Считается, будто само это название пришло к нам из Польши. А вообще первое упоминание о дистилляции алкоголя относится к двенадцатому веку. Кажется, этим занимались спецы, работавшие в медицинских школах Италии.

Под негромкую болтовню двух друзей Молодцов размышлял о своем:

«Марка автомобиля, на котором террористы уехали после расстрела милицейского поста, нам известна. Эти дикари то ли не знали о камере видеонаблюдения, висящей на столбе возле поста ДПС, то ли не обратили на нее внимания. Разрешение матрицы позволило разглядеть и лица преступников, и автомобиль. Это был белый «Опель-Вектра» с дагестанскими номерами, – повторял он все детали происшествия, известные ему. – За домом и квартирой, где террористы решили отсидеться, велась скрытная слежка. Никто из этих выродков просочиться сквозь неприметное оцепление не мог даже в одиночку и полностью сменив прикид.

Операцию по нейтрализации и захвату банды начальство решило провести вне жилого дома. Значит, нам следует дождаться, когда бандиты успокоятся и покинут уютное гнездышко. Сколько придется ждать – день, два или три, – я не знаю».

А треп в машине продолжался:

– У моей тетки три взрослых сына, моих двоюродных брата. Представь себе, со всеми тремя невестками тетке жутко не повезло.

– Правда не повезло, или это она так считает?

– Конечно, она. На самом деле обычные девки. Вполне даже ничего, хозяйственные, симпатичные, мужей своих любят, – с деловой деревенской обстоятельностью рассуждал прапорщик Ковальчук. – Жена старшего на момент свадьбы училась в институте и, по словам тетки, ничегошеньки собой не представляла. «Детей точно не родит, а если и ухитрится, то не воспитает». Жена среднего – «конечно, хорошо, что уже с образованием и даже умудрилась получить квартиру. Но старовата. Ей ведь целых двадцать четыре года!»

– А сама-то тетка во сколько лет сыновей родила? – с сарказмом любопытствовал капитан.

– В том-то и дело. Старшего – в тридцать, младшего – в сорок. Среднего – аккурат между ними. Но кого, простите, волнуют такие вот частности?

Внешность двух друзей разительно отличалась. Капитан Николай Колодин выглядел уставшим интеллигентом, иногда надевавшим очки. Это был высокий, худощавый, белокожий мужчина с правильными чертами лица. А прапорщик Серега Ковальчук походил на Колобка из известной сказки – низкорослый, кряжистый, смуглый, с постоянной щетиной на щеках и почти лысой головой. Есть такая порода особо кучерявых пестицидов, стремительно лысеющих сразу после окончания школы. Колодин, как и положено образованному интеллигенту, был молчалив и задумчив. Ковальчук же, напротив, болтал без перерыва, замолкал лишь в тех редких случаях, когда ему требовалось задержать дыхание перед выстрелом.