Несчастная мать издавала странные звуки, вроде бутылки шампанского, если его взболтать. То ли бульканье, то ли пальба.

– Это ложь, – повторила страдалица, когда ей удалось распутать голосовые связки. – Вы ненормальный.

Пятый граф пожал плечами.

– Что ж, дело ваше, – сказал он. – Конечно, судью подкупить нетрудно, но мы-то знаем. Я никого не виню. В конце концов, что такое наркотики? Можешь провозить – провози. Но не нам смотреть свысока на честных людей. Спасибо, что берут. Да и чем плох этот молодой человек?

– Да, чем? – поддержала Джулия.

– Надеюсь, – спросила мать, – ты не веришь дяде?

– Верю, верю.

– И я, – присоединился Уилберфорс.

– Видит Бог, – сказала старшая гостья, – я никогда не любила сестру, но такого мужа я ей не желала.

Все помолчали, если не считать птицы, которая предложила погрызть орехов.

– Фиг вы теперь запретите, – сказала Джулия. – Уилби слишком много знает. Милый, ничего, что я из такой семьи?

– Ничего.

– В конце концов, мы не будем с ними видеться.

– Вот именно.

– Не в дядях счастье.

– То-то и оно.

– Уилби!

– Джулия!

Повторив свой номер «Плющ на шесте», они забыли обо всем. Мартышке это не понравилось, равно как и матери.

– На что вы будете жить? – сказала она.

– Он разбогатеет!

– Ха-ха!

– Будь у меня сто фунтов, – сказал Уилберфорс, – я бы завтра же купил долю в самой лучшей фирме. Разносят молоко.

– Бы! – сказала мать.

– Ха! – сказал отец.

– Где вы их возьмете?

– Ха-ха!

– Где, – повторила гостья на бис, – вы их возьмете?

– Как это где? – удивился граф. – У меня, конечно. Когда он захрустел бумажками, племянник жалобно вскрикнул.

– Доктор хочет со мной поговорить, – истолковал его крик дядя. – Да, доктор?

Жених, теперь – нежно-вишневый, немного растерялся.

– Это же ваш сын!

Граф обиделся:

– Мой сын был бы красивей. Нет, это – врач. Конечно, мне он – как сын, это вас и смутило.

Подойдя к Мартышке, он глядел на него, пока тот не вспомнил о своей глухоте и не задрожал. Не знаю, связаны ли глухота и дрожь, но бывают минуты… Словом, не будем его судить. Задрожал – и все.

– Видимо, – сообщил лорд Икенхем, – у птицы что-то такое, о чем не говорят при дамах. Мы на минутку отлучимся.

– Это мы отлучимся, – сказал жених.

– Да, – согласилась невеста, – надо пройтись.

– А вы как? – осведомился граф у гостьи, напоминавшей Наполеона в Москве.

– Выпью чаю. Надеюсь, вы разрешите?

– Конечно, конечно! У нас – полная свобода. Идите готовьте.

Когда они вышли, Джулия, совсем уж похожая на розу, кинулась к нему, крича: «Спасибо!» Жених ее поддержал.

– Не за что, мои дорогие, – сказал граф.

– Какой вы добрый!

– Ну что вы!

– Добрее всех на свете!

– Ну, ну, ну!

Он поцеловал ее в обе щеки, правую бровь и кончик носа. Мартышка печально на это глядел. Все, кроме него, целовали прекрасную Джулию.

Когда бесчинства кончились и граф с племянником проводили влюбленных до крыльца, он заговорил об этих фунтах:

– Где ты их взял?

– И правда, где? – задумался граф. – Вообще-то тетя дала, но для чего? Вероятно, оплатить какой-то счет.

Мартышка немного приободрился.

– Ух, что будет! – сказал он, зная тетину чувствительность. – А когда она услышит, что девица – прямо с конкурса красоты… Возьмет фамильную алебарду, это уж точно.

– Успокойся, мой друг, – сказал ему дядя. – Я понимаю, у тебя нежное сердце, но – успокойся. Я объясню, что тебе пришлось выкупать письма у коварной испанки. Разве можно оставить племянника в когтях низкой женщины? Да, тетя посердится на тебя. Что ж, какое-то время не будешь к нам ездить. Собственно, ты мне пока не нужен.

Тут у калитки показался крупный краснолицый мужчина.