– Да? А ты понимаешь, почему твой дядя Джордж в 1920 году бежал из Англии?

Глаза у Дианы сверкнули. Она опять топнула ногой.

– Дядя, – сказала она, – уехал подлечиться.

– Верно, – ответил Нельсон. – Он-то знал, что ему грозит.

– А такой шляпы не надел бы!

– Если бы он не сбежал, ему бы вообще не пришлось носить шляпу.

На плитке тротуара уже виднелась выбоина.

– Что ж, – заметила Диана. – Зато дядя не видел того, что случилось в 1922-м с твоей тетей Клариссой.

Нельсон сжал кулаки.

– Присяжные ее оправдали, – хрипло проговорил он.

– Ах, все мы знаем, как это делается! Если не ошибаюсь, замечания из зала…

Воцарилось недолгое молчание.

– Может быть, я не прав, – сказал Нельсон, – но я бы советовал сестре Сирила, которого выгнали с поля в 1924-м, не рассуждать о чьих-то тетях.

– Сирил Сирилом, – откликнулась Диана, – а как твой кузен Фред в 1927-м?

Они снова помолчали.

– А вот золовка племянницы твоего зятя, – внезапно оживилась Диана, – эта самая Мюриэль…

Нельсон остановил ее жестом.

– Закончим спор, – холодно сказал он.

– С удовольствием, – ничуть не теплее отвечала Диана. – Трудно слушать всякую чушь. Видимо, шляпа искажает звуки.

– Желаю здравствовать, мисс Пентер, – сказал Нельсон.

И ушел не оглянувшись.

Поссориться с девушкой на Бретон-стрит хорошо тем, что клуб «Трутни» за углом, так что можно сразу и без хлопот восстановить нервную систему. Первым Нельсон встретил своего друга, склонившегося над двойным виски.

– Привет, – сказал Перси.

– Привет, – сказал Нельсон.

Они помолчали, если не считать того, что Нельсон заказал вермут. Перси смотрел вдаль, словно выпил до дна чашу жизни и обнаружил дохлую мышь.

– Нельсон, – сказал он наконец, – что ты думаешь о современных девушках?

– Ничего хорошего.

– Вполне согласен. Конечно, Диана Пентер – редчайшее исключение, но все остальные – просто ужас. У них нет ничего святого. Скажем, если взять шляпы…

– Точно. Но почему ты исключаешь Диану? Она хуже всех. Так сказать, глава движения. Представь себе, – он отпил вермута, – недостатки современных девушек, сложи их, перемножь на два – и вот тебе твоя Диана. Послушай, что у нас случилось несколько минут назад.

– Нет, – возразил Перси, – это ты послушай, что случилось сегодня утром. Нельсон, старикан, она сказала, что Бодмин маловат!

– Маловат?

– Вот именно.

– Поразительно! А Диана сказала, что он великоват.

Они уставились друг на друга.

– Что-то тут не то, – сказал Нельсон. – Какой-то такой дух… Нет, с девушками что-то творится. Куда ни взгляни – цинизм, беззаконие…

– И где? У нас, в Англии!

– Конечно, – сурово заметил Нельсон. – Я и говорю: «Куда ни глянь».

Они помолчали.

– Однако должен сказать, – продолжал он, – с Элизабет ты ошибся. Она мне очень нравится.

– А мне нравится Диана. Трудно тебе поверить. Должно быть, произошло недоразумение.

– Я ей показал ее место!

Перси был недоволен:

– Зачем, Нельсон, зачем? Ты мог ее обидеть. Вот мне пришлось быть строгим с Элизабет.

Нельсон поцокал языком.

– Жаль. Она очень ранима.

– Прости, ранима Диана.

– Да что ты! Их и сравнить нельзя!

– Диана в пять раз чувствительней твоей Элизабет. Но к чему споры? Нас обоих страшно обидели. Пойду-ка я домой, приму таблетку.

– Да и я тоже.

Они вошли в гардероб, и Перси надел цилиндр.

– Нет, – сказал он, – только полоумная креветка со слабым зрением может назвать его маловатым.

– В самый раз! – заверил Нельсон. – А взгляни-ка на этот. Только слабоумная великанша может назвать его великоватым.

– Как влитой, а?

Слова эти подтвердил человек знающий, гардеробщик.

– Вот видишь! – сказал Нельсон.