– Вот ублюдок, – выругалась Сандрин.

Пока она ходила в туалет на заправке, я купил еще один сандвич, обернутый в пленку. Подразумевалось, что он с сыром, но внутри оказался только ломкий белый хлеб. Заморосил дождь, и мы побрели через парковку обратно к кафе. Вдруг девушка сунула мне в ладонь что-то твердое: это была плитка шоколада.

– Возьми, – сказала она. – Я целую кучу стащила, пока кассир менял чековую ленту.

– Где мы будем спать?

– В кузове. Если, конечно, он нам разрешит. Ты любишь сосиски?

– Не знаю. Свиные?

– Да какая там свинина. Одни хрящи да хвостики. Постой-ка тут на стреме, – сказала Сандрин, когда мы подошли к черному ходу кафе.

Минут пятнадцать мне пришлось мокнуть одному под дождем, пока девушка, наконец, не вернулась с тарелкой.

– Угощайся. Ешь прямо руками, милый, – сказала она, а когда я ухватил пальцами сосиску и обмакнул ее в картофельное пюре, добавила: – Добавь кетчупа. Нравится?

– Да. Как ты их достала?

– Дождалась подходящего момента.

– И никто тебя не заметил?

– Нет. Да им и дела-то особо нет. Там на кухне – одна молодежь. Наверняка и нелегалы есть.

Сосиски были островаты на вкус. Прожевав, я спросил:

– А ты здесь легально?

Сандрин рассмеялась.

– Да. Я – француженка. – Забрав у меня пустую тарелку, она выкинула ее в мусорный бак, а потом вошла в кафе и решительно направилась к столику Мориса, где он как раз доедал свой ужин.

Храбрости ей, конечно, было не занимать. Сквозь запотевшие стекла я видел, как дальнобойщики со смехом тыкали в нее пальцами, но Сандрин держалась невозмутимо, подперев руками бедра. Наконец Морис поднялся и вышел на улицу, в облако мелкой измороси. Подойдя к грузовику, он вытащил из кабины плед, а потом открыл нам кузов и велел залезать внутрь. На полу между перевязанными ящиками с каким-то грузом лежала деревянная палета, на которой вполне можно было устроиться вдвоем.

– И не вздумайте трахаться. Я обязательно услышу, – предупредил Морис, кинул плед во мрак и захлопнул за нами дверь.

Мы легли и попытались устроиться поудобнее. Места оказалось меньше, чем я рассчитывал, и получилось так, что мы с Сандрин соприкасались бедрами.

Хоть она была и не в моем вкусе – прямые волосы, сероватая кожа, – повернувшись на бок в темноте, я несколько мгновений чувствовал под локтем ее грудь, из-за чего у меня тут же набух член.

– Все в порядке? – спросил я. – Тебе ведь ничего не придется делать? Ну, ты понимаешь… С Морисом?

– Ничего. Нет. У него совсем другой типаж.

– В смысле?

– Я для него слишком взрослая. Он – педофил.

– С чего ты взяла?

– Видел, какая у него рубашка? И галстук? Потому-то я его и выбрала. Самое ужасное – нарваться на женатого. У них всегда отвратительные фантазии.

Посреди ночи я проснулся от собственного кашля. Сандрин сидела рядом и курила сигарету.

– А это безопасно? – спросил я. – Мы ведь не знаем, что в ящиках.

Девушка вдавила горящий окурок в металлический пол и ответила:

– Мне не спалось.

– Куда ты едешь?

– Не знаю. Сначала в Париж. Потом, может, в Англию.

– А что там такого особенного? – Задав этот вопрос, я почувствовал, что в темноте Сандрин улыбнулась.

– Дождь, туман и королева, которая весь день скачет по улицам верхом в своей роскошной короне.

– Правда?

– Да нет, конечно. Просто я кое-кого там знаю. Думаю, в Лондоне мне будет безопасней.

– Ты знаешь кого-то из местных? Англичан?

– Да.

– А какие они вообще?

– Англичане?

– Да. Я никогда их не встречал. Кроме одного престарелого извращенца, который когда-то жил в старой касбе.

– Как узнаю, обязательно тебе расскажу. А сейчас я бы покурила.