В ночь с 3 на 4 августа король с семьей, небольшой свитой и остатками армии отправился в Ментенон. Там он распустил королевскую гвардию и оставил при себе только тысячу лейб-гвардейцев, которым предстояло проводить его до Шербура – порта, откуда 16 августа он вместе с семейством отплыл в Англию. Хотя все корабли в шербурском порту были украшены трехцветными флагами, королю позволили отправиться в изгнание под собственным белым флагом. Из Англии он в 1832 году переехал в Прагу (в то время входившую в состав Австрийской империи), а четыре года спустя, 6 ноября 1836 года, скончался в Гориции (также на территории Австрии).

В Париже тем временем закладывались основы нового царствования и нового политического режима. Открылась биржа, причем денежный курс резко пошел вверх. Председателем палаты депутатов был избран один из деятельных участников переворота – Казимир Перье, а 7 августа депутаты проголосовали за новую редакцию Конституционной хартии. В ней уже ничего не говорилось о том, что конституция дарована народу монархом; в статью 14-ю (позволявшую королю издавать любые ордонансы) было внесено важное ограничение. Оно гласило: король «не может ни при каких обстоятельствах ни отменять законы как таковые, ни приостанавливать их действие». Кроме того, были изменены некоторые пункты Хартии, касающиеся деятельности самих палат. Например, председатель палаты теперь не назначался, а выбирался самими депутатами; открытыми для публики сделались заседания не только палаты депутатов, но и палаты пэров; и для депутатов, и для избирателей снизился возрастной ценз.

Свобода отделяет зерна от плевел. Карикатура Гранвиля и И.-Э. Форе из газеты «Карикатура», 6 октября 1831 года

7 августа палата депутатов проголосовала за новую редакцию Хартии и за то, чтобы призвать на «пустующий трон» Его Королевское Высочество Луи-Филиппа Орлеанского. Пэры также поддержали это предложение, и 9 августа герцог Орлеанский присягнул на верность новой Хартии. С этого дня он стал именоваться Луи-Филиппом Первым, королем французов (а не «королем Франции», как предшествующие монархи).

11 августа было сформировано новое министерство под председательством герцога де Броя. Среди задач, которые стояли перед новым правительством, одной из самых тяжелых был суд над членами предшествующего кабинета.

Из семи министров, входивших в правительство, троим удалось сразу после Революции бежать в Англию, а четверо были арестованы; им предъявили обвинение в государственной измене, а это преступление, согласно Хартии, подлежало суду палаты пэров. В число обвиняемых входили сам глава кабинета Полиньяк, а также Гернон-Ранвиль (министр духовных дел и народного просвещения), Шантелоз (министр юстиции) и Перонне (министр внутренних дел). Новый король Луи-Филипп вовсе не хотел мстить министрам и был бы счастлив, если бы они все оказались вне Франции, но у четырех министров не хватило сноровки даже для удачного бегства…

Перед пэрами стояла сложная задача: с одной стороны, «классовая солидарность» заставляла их выгораживать подсудимых; с другой стороны, спасая министров, они подвергали большой опасности самих себя: дело в том, что парижане желали казни ненавистных министров и готовы были растерзать всякого, кто станет их защищать. Ненависть к министрам была так сильна, что осталась в народной памяти надолго; в начале 1840-х годов Бальзак запечатлел в романе «Урсула Мируэ» отношение французов к бывшему главе кабинета: «во Франции все скверные лошади именуются Полиньяками». В середине октября, когда стало известно о возможном принятии закона об отмене смертной казни, народ вышел на улицы Парижа. На стенах домов появились воззвания с требованием смерти министров, по городу бродили толпы (по несколько сотен человек) с трехцветными знаменами, которые пели «Марсельезу» и кричали: «Смерть министрам!», а иногда прибавляли: «или смерть королю!» Эти требования звучали и возле дворца Пале-Руаяль (где тогда жил свежеиспеченный король Луи-Филипп), и возле Люксембургского дворца, где заседала палата пэров. Правда, манифестации на время утихли после того, как депутаты отложили принятие закона об отмене смертной казни, но 15 декабря, когда пэры приступили к разбирательству дела, народ снова вышел на улицы и окружил Люксембургский дворец.